"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

живительных соков, неправда его засушит, сгубит. Скворцов из породы той
армейской молодежи, которая без оглядки режет правду-матку. Они
прямолинейны, им недостает гибкости, но этим-то, черти полосатые, они и
симпатичны! Есть вокруг и гибкие и осмотрительные, но ближе по духу те,
исповедующие, что все и везде обязаны говорить правду.

3

Пропустив Лободу, Скворцов шел за ним в двух-трех метрах. Сержант
частенько оглядывался, не будет ли какой команды, но команды не было. И он,
слегка пригнувшись, скользил дальше. Ветки и трава были в росе, обдавало
брызгами, сапоги мокли. Луна иногда выныривала из тучек, обливала белесым
светом. Пряталась - и становилось еще непроглядней. Мрачный, настороженный
лес щетинился верхушками, цеплялся сучками, дыбился корневищами. Темень,
глаза коли. Ни огонька - ни в приграничных хуторах, ни в тыльных деревнях и
селах: введена светомаскировка. На польском же берегу (или немецком, кто его
разберет, чей он) загорались фары, мощный прожекторный луч ложился - через
Буг - на прибрежные кусты, шарил по нашей территории. Это если и не
нарушение границы, то неприкрытая наглость. А вот и совершенно бесспорное
нарушение: за тучами подвывает германский самолет, углубляется в наш тыл. Ну
и наглецы, ну и гады! Обычно на границе Скворцов не отвлекался посторонними
мыслями. Проверяй наряды, оценивай обстановку - и все, думай лишь об этом.
Но нынче на ум лезло не совсем, конечно, постороннее, но косвенное, что ли.
Думалось: собственными глазами вижу и собственными ушами слышу и должен
молчать? И должен убояться правды о том, что затевают немцы? И должен
бездействовать? Нет, это было бы нечестно, преступно было бы. Я делаю свои
выводы из обстановки, а то, что твердил мне Лубченков, - демагогия. И пускай
он выворачивает наизнанку мои слова и поступки, я буду стоять на своем.
Покамест я на заставе, покамест не отстранен... Или что там мне сулят?..
Дозорная тропа вывела к рукаву Буга. На песчаной отмели на одной ноге
торчала одинокая цапля. У круглого, как пятак, островка речка пускала волны
наискось, они доходили, ослабленные, к урезу, где в кустах нес службу
секрет.
- Стой, кто идет?
Скворцов тихонько назвал пропуск, в ответ тихонько назвали отзыв, и из
кустов вышел старший наряда. Скворцов поздоровался с ним, спросил:
- Что немцы?
- Да все то же, товарищ лейтенант.
- Не дремлете?
- Шутите, товарищ лейтенант?
- Шучу... Продолжайте нести службу. Будь здоров! - Скворцов похлопал
старшего по плечу и зашагал дозорной тропой.
Выглянула луна, и закапал дождик. Как по заказу: луны не было, не было
и дождя, вырвалась из туч - заморосило. Луна выцветшая, немощная, туча
черная, вполнеба. От росы мокро, а теперь и накрапывает. Для нарушителя
такая погодка - самый смак. Все звуки приглушает шум дождя, видимость
ухудшается. Лунный диск заволокся тучей, и дождь зарядил надолго. Сечет
лицо, знобящие струйки заползают за воротник. На подошвах - наросты
суглинка, ноги тяжелеют, а то, внезапно легки, скользят, разъезжаются. Когда
он, оступаясь, елозил подошвами, Лобода оборачивался, поджидал. Скворцову