"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

А живых нисколько не боялся. У изгиба траншеи, в кустарнике, наткнулись на
живых немцев, они утаскивали своих убитых. От неожиданности обе группы
отпрянули друг от друга, затем постреляли малость и отползли - каждая в свою
сторону, под покровом сумерек. Они, сумерки, опустились как-то внезапно,
световой день представлялся нескончаемым: столько пережито за этот день.
Скворцов думал: как быть с ранеными, как быть с женщинами? И не находил
ответа. А верней, не доискивался ответа, даже уклонялся от него. Спрашивал
себя и оттягивал ответ, который может и должен обернуться принятым
решением... У овощехранилища подсчитали трофеи: семь индивидуальных пакетов,
пять пачек галет, пять плиток шоколада, фляга с коньяком. Основное -
индивидуальные пакеты, можно раненым сменить повязки, шоколад для них тоже
сгодится, да и глоток коньяка не помешает. Боевые трофеи: четыре автомата,
двенадцать снаряженных магазинов к ним. Это не худо, обращаться со
"шмайссером" умеем. Еще в апреле на участке заставы была стычка с бандой
националистов, одного оуновца* ранили и задержали, а у него - парабеллум и
"шмайссер". Тогда-то Скворцов - покамест прибыли представители отряда и
округа - ознакомился с автоматом, с парабеллумом, показал пограничникам, что
к чему.
______________
* ОУН - "Организация украинских националистов", образована в 1929 году из
"Украинской военной организации" (УВО) с центром в Берлине. ОУН именовала
себя политической организацией, на самом деле была наемной бандой убийц,
диверсантов и шпионов, действовавших по заданиям империалистических
разведок. До разгрома гитлеровской Германии ОУН состояла на службе у
немецко-фашистских разведывательных органов и выполняла их
диверсионно-террористические и шпионские задания, направленные против СССР.
После разгрома гитлеровской Германии перешла на службу к англо-американским
разведывательным органам.

Иван Федосеевич опять ушел к роднику, Лобода соорудил из щепья
костерок, поставил ведро воды. Правильно, вскипятить, обмыть раны теплой
водой, заново наложить повязки. Ну, и кипяточку хлебнуть можно. Тут же
Белянкин доложил, что еще двое раненых умерли. Одной кипяченой водичкой не
вылечишь... Умерших вытащили из подвала, и они лежали на битом кирпиче,
голова к голове, вытянувшиеся, будто подросшие после смерти, а Скворцов
подыскивал подходящую воронку. Хоронили, сгибая тела, чтобы ноги не
высовывались. Вот здесь-то старшина и сказал то, над чем задумался Скворцов.
- Игорь Петрович, я давеча на партсобрании данного вопроса не ставил...
А перед вами поставлю. Разрешите?
- Ставь, Иван Федосеевич, - рассеянно ответил Скворцов, в мыслях
прощаясь и с этими двумя - на веки вечные, разве что на том свете свидимся.
- Игорь Петрович... Товарищ лейтенант... Можа, я не в свои сани сажусь,
можа, меня это не касаемо... - Старшина бубнит, мнется, дергаются изрытые
оспой щеки, и Скворцову приходит на ум: а спина-то изрыта осколочками. -
Вопрос этот не партийный... ну, личный, что ль. Но и как коммунист я считаю:
женщин наших надо спасать. Детишек не сберегли, дак хоть бы женщин уберечь.
Да, про то и он думает, Скворцов. Как быть с ними? Надо спасать. Но
дальше мысль не развивалась, точней - он подавлял ее, а решать надо.
Спасать? Как? Скворцов спросил об этом старшину. Тот ответил:
- А запасной ход сообщения? Он выводит к роднику, я туда наведывался,