"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

дальше, в глубь лет - в Краснодаре, в десятилетке? Но всего лучше побывать в
своем детстве... Усмехнувшись над собой, Скворцов сказал бойцу:
- Иди сменяйся, я еще трохи подежурю...
Зачем же ты, Скворцов, оттягиваешь разговор с Ирой и Женей? Перед
войной не поговорил, поговори теперь. Это, может быть, последняя
возможность. Может быть, и не свидимся. Не отважишься никак?

10

Я шептала Ирке: давай, мол, все-таки останемся на заставе, она не
соглашалась, твердила: как Игорь сказал, так и будет. Белянкин засек наше
перешептывание, вмешался:
- Ох и вредная ты девка, Женька! Тогда баламутила, сейчас баламутишь.
Но я не обиделась на его грубость. Я еше и не то заслужила. А если б и
не заслужила, разве до обид - после пережитого за день? Я вижу страдания и
смерть людей. До войны это были обыкновенные хорошие хлопцы, сегодня я
убедилась: геройские хлопцы. Смерти они не боятся нисколько. Я тоже не
боюсь. И это не от геройства, которого в помине нет, а потому, что глупа,
наверное. А вокруг меня убивают. Нету в живых милого Васико Брегвадзе. И
многих-многих пограничников. И детей Белянкиных... Погибших не воскресишь.
Но отплатить за них нужно. Убили немцев немало, предстоит - еще больше. Они
ответят за все. Своей рукой убивала бы фашистов! У меня же значок
"Ворошиловского стрелка", в школе нормы сдала. Доверили б винтовку, стреляла
бы без промаха. Но я женщина, и пришлось обихаживать раненых. Бедные
хлопчики! Их также покинуть? Будто недавно постучался в дверь Витя Белянкин.
Я думала, это Игорь, и сердце затрепыхалось: Игорь ко мне? Не смыкала же
глаз, ждала... А вошел Белянкин, волнуясь, сказал, чтоб я на скорую руку
одевалась, немедленно пойдем в блокгауз.
- Фашисты, возможно, постреляют.
- Ну и пусть стреляют. Я буду спать.
- Собирайся без разговоров! Ира и Клара с детьми уже собираются...
- А я буду спать!
У нас на Кубани говорят: норовистая лошадь. Это о женщинах с норовом. Я
и есть норовистая кобыла. Нехотя я оделась, вышла в коридор. Витя Белянкин
подгонял:
- Пошевеливайтесь, девоньки! Пошевеливайтесь, бабоньки!
В подвале мигал язычок лампы, коптил. Было, как и в блокгаузе, - душно,
смрадно, тоскливо. Я сжалась: вот-вот Белянкин повторит то, что он кидал на
рассвете: "Пошевеливайтесь, девоньки! Пошевеливайтесь, бабоньки!" Но он
молчал, гладил Клару по голове. Я задремала. Пробудилась от прикосновения: и
меня гладили по голове. Игорь. Он наклонился:
- Пора, Женя. Вставай.
Я задержала его руку в своей, и он не противился. Сама отпустила. Игорь
будил Иру, говорил Белянкину:
- Безлунье. Не мешкать!
Пора так пора. Как ты захочешь, Скворушка. Я готова. Только вот
встретимся ли мы с тобой когда-нибудь? Даже если ты уцелеешь в этом пекле и
я останусь живой. Не встану между Ирой и тобою. Укачу куда-нибудь на Дальний
Восток, в Сибирь, в тайгу, чтоб с глаз долой - навсегда. Замуж выйду,
понимаешь? Наши сборы не разбудили раненых. Двое из них стонали, бредили,