"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

двое безмолвны. Не скончались ли? Я мысленно простилась с ними, попросила
прощения, что ухожу. Из овощехранилища мы выбрались друг за другом: Игорь,
я, Ира, Клара, замыкал Белянкин. Наверху к нам присоединился Иван
Федосеевич, зашагал возле Игоря. В таком порядке мы и шли по ходу сообщения.
Было темно-темно. Иногда немцы пускали ракету - мы замирали, не двигались,
пока она не прогорала и становилось вовсе непроглядно. В лесу, за болотом,
кричала сова. Беду накличет?
Не хотела отставать от размашисто шагавшего Игоря, от семенившего за
ним Ивана Федосеевича, я частила, спотыкалась, в тапочки попадали комья,
правая слетела, на ходу кое-как поправила. Иван Федосеевич, спасибо, был
низкорослый, и над ним маячила голова Игоря. Как жадно я вглядывалась в нее!
Игорь шел впереди, а было ощущение: идет вспять, мне навстречу, мы вот-вот
соединимся, и строгий Иван Федосеевич нам не помеха. Он-то не стоит на нашем
пути, другой человек стоял и стоит, а теперь и война встала, разделив
непробиваемой стеной. Обернись, Скворушка, скажи словечко! Не оборачивается,
не говорит, предостерегающе делает отмашку рукой - ракета, и мы,
остановившись, пригибаемся: ход сообщения неглубокий, чем ближе к полю, тем
он мельче. У подножия бугра, на травянистом пятачке, и вовсе оборвался. Мы
сбились кучкой, шумно дышим. Не со мной это происходит! Это не я покидаю
раненых, убитых и живых, не я расстаюсь навеки с Игорем. Нет, я, Женька
Петриди, наломавшая в своей короткой жизни дров. Но ни в чем не раскаиваюсь.
Любила и люблю Игоря. Что будет? Да что загадывать о будущем, если
неизвестно, что станется со мной, с Игорем, с каждым из нас час спустя!
Может, никого и в живых-то не сыщется, и другие люди будут любить, мучиться
и радоваться. Иван Федосеевич сунул мне сумку из-под гранат: "Тут харч на
дорогу", Ирке - свернутое байковое одеяло: "Пригодится", на Клару накинул
телогрейку, ничего не сказав. Игорь обнял меня, поцеловал.
- Прощай. Прости...
Обнял Ирку, поцеловал, повторил те же слова. Он еще что-то порывался
сказать и ей и мне, но не сказал, обнял Клару:
- Счастливого пути, дорогие!
Витя Белянкин поцеловал нас с Иркой, от Клары никак не мог оторваться.
Иван Федосеевич поручкался с нами, посоветовал:
- Держитесь стежки, не свертайте. В селах остерегайтесь националистов,
продадут, иуды. Не к мужикам обращайтесь, к бабам, они помягче, подобрей...
Путя пускай кажет Ирина, она в здешних краях хаживала, Евгения - замыкающая.
Так, товарищи командиры?
- Так, - сказал Игорь сдавленно.
А Виктор не отозвался, припал к Кларе, вздрагивая от плача. Ирка
всхлипывала, Клара шмыгала носом, а у меня - ни слезинки, только горло
перехватило, и я не могла говорить. А когда мы отошли метров на сто, слезы
полились безудержно. Я плакала и оглядывалась, хотя тропа свернула за
косогор, в ржаное поле, - позади, кроме темени, никого и ничего. Возникла
дикая мысль: отстать, пусть себе идут, а я поверну вспять. Замедлила шаг.
Клара удалялась, растворяясь во мраке. И я испугалась за них, за двоих: как
они без меня? Нет уж, коль решено, идем втрех. Мне ведь и так повезло:
замыкая, я последней видела Игоря, он был мой - напоследок.

С дороги я не сбивалась. Старшина прав: хаживала по округе. И езживала.
Не одна - с мужем. Удивительно, но тогда у Игоря выкраивались для этого