"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

упал. И тогда Скворцов понял, что надо делать. Разбить голову. Размозжить.
Ослабевшими, дрожащими руками он занес над собой приклад автомата и ударил
по темени. И еще ударил, и еще. Кровь заливала лицо, тошнило, а он бил и
бил, пока не ослеп от крови и боли, пока не покатился в зияющую чернотой
бездну...
Но когда долетел до усеянного скальными обломками дна ущелья, когда они
вонзили в его тело свои каменные клыки, он открыл глаза, и по ним резануло
солнце. Первой мыслью было: чернота притворяется солнечным светом. Однако
солнце продолжало светить, и он подумал: "Сколько же времени я летел в
бездну? И почему остался живой, не разбился?" То, что не умер, он ощущал
всем своим немощным, пораненным телом: от боли раскалывалось темя, жгло в
продырявленном плече, покалывало в онемевших, затекших ногах, пересохшую
глотку раздирала сухость.
- Воды! - попросил он.
Ему казалось, что свою просьбу он прокричал. Но это был шепот, и
все-таки его услыхали: человек, сидевший рядом, наклонился над ним, поднес
флягу к губам. Скворцов сделал несколько глотков и узнал того, кто поил:
- Лобода? Ты?
- Я самый, товарищ лейтенант...
- Где мы?
- Та на заставе, в плену, где ж еще...
Застава и плен - сочетание этих двух слов - как две стальные всесильные
ручищи схватили Скворцова за шиворот, встряхнули. Никакой бездны, никаких
скальных обломков, никакой потусторонней тьмы. Все проще и страшней.
Приподнявшись на локтях, из-под оплывших век Скворцов увидел: среди руин
бродят немецкие автоматчики, разглядывают трупы; посреди заставского двора -
танки с задранными орудийными стволами, крышки люков откинуты, у машин
топчется экипаж в кожаных куртках. Так. Немцы на заставе. Свершилось. А кто
же живой из пограничников? Лобода и он, Скворцов? Перевел взгляд на
сержанта - предплечье перетянуто свежим бинтом. И его башка, скворцовская,
перебинтована, он это чувствует.
- Кто нас перевязал? - спросил Скворцов.
- Я. И вас и себя.
- А бинты откуда?
- Немцы дали. Солдаты хотели нас добить, а офицер не позволил.
Переводчик меня спросил: "Где начальник заставы?" Я показал. Тогда он
перевел слова офицера: они мужественные люди, окажите им помощь... Ну, немцы
не стали перевязывать, а кинули мне индивидуальные пакеты...
Обессиленный разговором, Скворцов сомкнул веки. Но и с закрытыми
глазами он видел: территорию заставы топчут чужие сапоги, стоят чужие танки.
Не видеть бы этого, не видеть! Хорошо политруку - мертв. Что же делать ему,
лейтенанту Скворцову, бывшему начальнику пограничной заставы? Бывшему -
потому что заставы не существует. О, почему гитлеровцы не добили его!
Скворцов открыл глаза. И увидел уже не гитлеровцев, а сержанта Лободу.
Живой, как и Скворцов. Но белый-белый, видать, крови много потерял. Сидит
рядом, горбится, смотрит мимо него. Тщетно ловя взгляд Лободы, Скворцов
спросил:
- Что еще переводчик говорил?
- Та ничего, товарищ лейтенант... Улыбался все и дымил сигаретой...
Улыбался? Курил сигарету? Какое это имеет значение для дальнейшей