"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

скомандовал и сержанту и себе: "По противнику гранатами - огонь!" Из
автоматов тоже сподручно стегануть. Можно было б устроить фашистам весело...
Хотя бы за это: за углом сельрады, в саду, на столбе повешен человек.
Узнаешь, Скворцов? Узнаю: Нестор Дацюк, голова сельрады.
Их подвели к зданию школы. Скворцов вспомнил: раньше тут было имение
какого-то шляхтича; у ворот часовой прятался в тени яворов, равнодушно
спросил о чем-то у конвоиров. Те так же равнодушно ответили. Догадаться
можно: сдаем, принимай. Сквозной забор был обнесен колючей проволокой, и
там, во дворе, на траве, под деревьями, сидели и лежали такие же, как
Скворцов и Лобода. Избитые, израненные, в рваных гимнастерках, в
окровавленных повязках; но были и в целых гимнастерках, и вроде бы не
раненые. Часовой открыл ворота, конвоиры автоматами подтолкнули
пограничников. В ворота они вошли по одному. Двор был забит. Пехотинцы,
танкисты, артиллеристы, саперы. Как их всех угораздило попасть в плен? Что
же с армией? Пограничников, кажется, не видать. Их здесь и не должно быть:
полегли на заставах и в нарядах. Только вот лейтенанта Скворцова да еще
сержанта Лободу угораздило остаться вживе. Теперь и зеленые фуражки будут
среди прочих. Зачем отдал пистолет Белянкину? Не отдай - и не попал бы в
плен. Слабость стала опрокидывать Скворцова, и он упал бы, не поддержи его
Лобода.
- Что, плохо вам, товарищ лейтенант? Потерпите. Устроимся. Пошли во-он
туда. Приляжем...
Эти несколько шагов Скворцов преодолел с большим трудом, чем несколько
километров до того. Слабость не отпускала, валила. Поддерживаемый Лободой,
он свалился на свободное место у забора. Скворцов словно оглох: голоса
проникали, как сквозь толстое стекло. Но голоса были, справа и слева, и он
догадался: соседи расспрашивают их, Лобода отвечает. Ясно, о чем спрашивают
и что отвечает Павло. Как попали в плен? Пограничники попали на заставе.
Понимаете, товарищи? Да, товарищи - по несчастью... Несчастье, хуже которого
не придумаешь. Валяйся под забором, как паршивая собака. Которая околевает.
Но он не околеет, он сбежит отсюда. В плену ему жизни нет. Ну, нарвется на
пулю, это тоже можно допустить. И никто и никогда не донесет весть о его
гибели. Ни до командования, ни до Иры с Женей, ни до стариков в Краснодаре.
Безвестно канет, как камень в воду, - разошлись круги, и тишь да гладь. Так
что, уж ежели бежать, - то с умом. Выбраться отсюда живым и дойти до своих.
Дойдет! А Лобода? Вместе выберемся и дойдем. Уверен: на каком-то рубеже
немцев остановят. И погонят вспять. Слух прорезался, и долетело:
- Амба всему! Армии, государству... Всем нам. Ну, мы-то еще, возможно,
и выживем, в плену-то. Возможно, немцы отправят нас в Забужье, в Польшу.
Поднаберется на сборном пункте нашего брата, и поведут за Буг, подальше от
войны...
Скворцов оглянулся. Говорил красноармеец с черными петлицами связиста и
почему-то в командирских хромовых сапогах, подпоясанный командирским
ремнем, - под цвет петлицам черные брови и черная щетина, шевелились яркие
алые губы. "Как у женщины", - подумал Скворцов.
- Спасаться надобно, братцы! Для нас война спеклась! В плену мы
наверняка сохранимся. Ну, для блезиру немцы строгость на себя напускают, но
это перетерпим. Рассудите, братцы: наши части разбиты, окружены... В конце
концов мы не виноватые, что попали в плен. Супротив силищи не попрешь,
Гитлер вон всю Европу подмял...