"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

взором - говорил быстро и зычно, спрыгивал с круглого вертящегося креслица,
сновал по кабинету, благо он был просторным, и еще он был сумрачным и
прохладным. "Северная сторона", - отметил Скворцов, и ему стало зябко. Не
слушая ни Лубченкова, ни тем более Скворцова, полковник сновал от окна к
двери, от письменного стола к кафельной печи и говорил, говорил то, чего
Скворцов наслушался уже от майора Лубченкова. И Скворцов окаменело глядел в
одну точку - на срез сучка на тумбе дубового письменного стола. Не спороть
бы горячку, не сорваться, проглотить бы язык!
- Самое возмутительное - что вы, Скворцов, не хотите признать
вредоносности ваших разглагольствований о неизбежности трудной, тяжелой для
нас войны! Откуда вы набрались? И это передовой начальник заставы, как вас
аттестует командование округа! И хорошо, если это лишь безответственность. А
если вещи называть своими именами - и это вражеская пропаганда?
"Когда же все это кончится?" - подумал Скворцов. Но его еще повели к
начальнику войск, у которого находился и начальник политотдела, и новый
разговор несколько повернул события. Выслушав полковника и майора
Лубченкова, генерал побарабанил пальцами по столу и сказал полковнику:
- Благодарю за информацию. Мы с бригадным комиссаром еще сами
побеседуем с товарищем Скворцовым.
Полковник недовольно дернул плечом:
- Нам можно идти, товарищ генерал?
И, гордо неся седую голову, ушел в сопровождении майора Лубченкова,
который с такой же горделивостью нес под мышкой клеенчатую папку. Генерал
повернулся к Скворцову:
- Ну-с, а теперь, товарищ Скворцов, выкладывайте как на духу.
- Хотим послушать из твоих уст, - сказал начальник политотдела.
- Есть! - сказал Скворцов, стараясь преодолеть скованность,
замороженность, некое безразличие к происходящему. Он облизал губы,
прокашлялся, собираясь с мыслями. И сперва с заиканием, потом связно стал
рассказывать. Генерал-майор и бригадный комиссар не перебивали, слушали с
доброжелательностью; это Скворцов чувствовал, но это почему-то его не
радовало. Он остался равнодушным и тогда, когда генерал произнес, как бы
итожа:
- В принципе вы действовали согласно обстановке, товарищ Скворцов. Она
на границе сложная, нужно укреплять участок, повышать бдительность, быть
готовыми к наихудшему.
- Наихудшее - это война, - сказал бригадный комиссар. - В случае чего,
пограничники примут на себя первый удар. Но... Но, готовя личный состав ко
всяким неожиданностям, не следует говорить о войне так прямолинейно, в лоб,
как ты...
- Да, - согласился генерал, - не следует. Ибо это могут истолковать
по-иному. Хотя, повторяю, развитие событий на границе подтверждает наши
опасения насчет немцев.
Ну вот, правильно, что не обрадовался. Одно и то же можно истолковать
как угодно? И будет не одна истина, а две? Или три? Тупик, из которого не
выберешься.
- Мы вас, товарищ Скворцов, в обиду не дадим. Постараемся спустить на
тормозах эту печальную историю...
- Замнем! Но распрощайся с прямолинейностью. И развяжись со
свояченицей, вот тебе мой совет как коммуниста коммунисту. Любовь и прочая