"Олег Павлович Смирнов. Северная корона" - читать интересную книгу автора

Затем держали речи знатный снайпер Черных, окавший гулко, как из бочки,
командир третьего батальона майор Хомяков - над кармашком гимнастерки
поблескивал орден Александра Невского, сапер-мужичок с кулаками-кувалдами,
красавец минометчик, в волнении снимавший и надевавший пилотку,
разлохмачивая иссиня-черные, в колечках, волосы.
Один из них говорил зычно, другой еле слышно, но все они были неважные
ораторы. Переминаясь, одергивая гимнастерки, заверяли, что выполнят приказ
Верховного Главнокомандующего, будут совершенствовать воинское мастерство,
точно выполнять приказы командиров, блюсти дисциплину. И кончали свои
выступления как-то внезапно, на полуслове: так и кажется, что человек еще
скажет, а он уж, глядь, направился в строй, на место.
Но вот к столу подошел Чибисов - на лбу набухла вена. Он помолчал
несколько секунд, подался вперед. Мужественный, страстный баритон:
- Боевые друзья! Фронтовая семья, навеки спаянная беспредельной
преданностью Отчизне-матери и нашему народу! Мы собрались здесь, чтобы у
алого стяга поклясться: не пожалеем ни крови, ни самой жизни, но выполним
долг воинов-освободителей! За нами родная земля, которую мы обязаны
защитить, и перед нами родная земля, которую мы обязаны вызволить! На запад,
товарищи! Помня о приказе Верховного Главнокомандующего, в грядущих
сражениях покажем несгибаемую стойкость, смелость и удаль - и победа осенит
нас своим крылом! Ура!
- Аи да Чибисов! Оторвал. Как по печатному, - восхищался Пощалыгин,
когда митинг закончился и стали готовиться к тому, чтобы промаршировать под
оркестр.
Сергей поморщился:
- Торжество, праздник, а ты - оторвал... Подбежал старшина Гукасян,
выкатил белки:
- Разговорчики! Ножку мне дайте! Ножку! Заухала медь. Бойцы зашагали на
месте, двинулись.
Гукасян суетился возле строя:
- Ножки не слышу! Дайте мне ножку!
Когда подразделения разошлись по лесу, начался обед. Мясной суп, по три
пирожка с картофелем, белый хлеб, компот! Остался доволен даже Пощалыгин.
Лоснясь масляным ртом и чавкая, он поставил большой палец торчком:
- Во харч! Ежели б и по будням...
Перед вечером на той же поляне слушали концерт. На грузовик с
откинутыми бортами взобрался пожилой артист во фраке и объявил, что сейчас
выступит фронтовая бригада под руководством Леонида Златогорова. "Леонид
Златогоров - это я", - добавил артист, и обступившие машину бойцы захлопали.
Леонид Златогоров читал сатирические стихи и фельетоны, из которых
явствовало, что глупее Гитлера никого на свете нет, объявлял номера, и с его
отечного, больного лица не пропадала улыбка, словно навсегда приклеенная.
Жонглер был тоже в возрасте, с черной повязкой на глазу; зрители ахали,
как это он ухитряется не уронить свои шары, тарелки и ножи. Его сменила
певица - пышная женщина в бальном платье, с кудряшками, по-детски картавя,
она пела про то, как девушка провожала на позиции бойца и как в девичьем
окошке горел неугасимый огонек.
Сергей оглянулся. Из его отделения на концерте почти все. Раскрыв рот,
внимает происходящему на грузовике Курицын; не шевелятся Сабиров и Чибисов;
одобрительно кивает Рубинчик, его щеки колышутся; не спускает взора с певицы