"Олег Павлович Смирнов. Северная корона" - читать интересную книгу автора

Когда комбат, еще не потушив карманного фонарика, просунулся в дверь,
Муравьев вскочил, звякнул шпорами - он не расставался с ними и в пехоте,
куда попал после госпиталя. И фуражку носил старую, кавалерийскую - с синим
околышем. На свежем, детски румяном лице его - радость. Папашенко ревниво
покосился: он знал, что Муравьев влюблен в комбата.
Наймушин сказал Муравьеву: "Сиди". Скинул ватник на руки ординарцу,
присел на раскладной трофейный стул.
- Ну, начальник штаба, как там дела?
Муравьев, звякнув под столиком шпорами, стал докладывать, как
устроились на ночь минометчики, пулеметчики, связисты. Не дослушав, Наймушин
сказал:
- Ладно, как-нибудь переночуют. А завтра делать шалаши. Сдается,
задержимся...
На стене замаячила тень Папашенко:
- Товарищ капитан, ужин собирать?
- Ужин? Обожди маленько. - И, понизив голос, Наймушин спросил
Муравьева: - Придут?
- Катерина обещала привести.
- Ну, ну. Так вот, Папашенко, готовь ужин на четверых. Часам к девяти,
понял? К ужину сооруди...
- Чую, что соорудить, товарищ капитан. - И ординарец щелкнул себя
пальцем по горлу.
Когда он, захватив пустой вещмешок, вышел, Наймушин сказал:
- Золото, а не ординарец.
Муравьев звякнул шпорами.
Пока Папашенко ходил, они умылись, причесались, попрыскались
одеколоном. Муравьев подшил чистый подворотничок.
Вернулся Папашенко, стащил с плеча увесистый вещмешок, в котором
булькало и позвякивало. Длинными ухватистыми руками он выкладывал на стол
флягу со спиртом, американские мясные консервы, куски вареной говядины,
буханку хлеба, галеты. На печурку поставил два котелка с пловом.
"Золото, а не ординарец, - снова подумал Наймушин и вспомнил жиденький
пшенный суп, который сегодня пробовал. - Черти! Интенданты! А этому Бабичу я
пропишу!"
Ровно в девять часов пришли девушки. Одна из них была в
хлопчатобумажных шароварах и сапогах, с резкими мужскими жестами, конопатая
и чернобровая - батальонная телефонистка; Муравьев звал ее Катериной, а
Наймушин - Катенькой. Другая была Наташа. Она смущенно улыбалась и не знала,
куда деть свои обветренные, красные руки. Наймушин взял ее за локоть, усадил
на кровать рядом с собой. Муравьев с Катей устроились у противоположного
края стола.
Катя, взбивая волосы, охорашиваясь, говорила грубым, не женским
голосом:
- Вы только подумайте, капитан и старший лейтенант: Ната ни за что не
соглашалась идти к вам. "Отчего, да почему, да неловко..." Еле уломала!
- Конечно неловко, - сказала Наташа, пряча руки под скатерку. - Разве
что посидеть, потолковать...
- Именно! - подтвердил Наймушин, разливая спирт в кружки и стаканы. -
Посидим, поболтаем. Заодно отметим мое назначение.
Муравьев легко поднялся - при каждом его движении шпоры звенели - и