"Алексей Константинович Смирнов. Лето никогда " - читать интересную книгу автора

Леша недовольно кашлянул. Дьявол, как и ожидалось, почти дословно
пересказывал красную книжицу.
- Воды не надо, - попросил Леша. - Давай суть.
Отвечавший заспешил, и его повествование еще больше приблизилось к
оригинальному тексту.
- Однажды, как в старые добрые времена Али-Бабы, тайные слуги ислама из
пятой колонны, кутаясь в ночь, метили меловыми крестами двери неверных... Но
маленький партизан увидел и прошептал: "Вах! Хоббит. " Он сбросил на головы
басмачей высоковольтный провод и единым чохом изжарил сорок
разбойников-духов. Его схватили, но он не пожелал крикнуть "аллах акбар", и
его голову насадили на длинный шест...
Леша, слушая, кивал и покусывал ноготь. Скауты, когда рассказчик дошел
до последствий подвига, невольно посмотрели в сторону гипсового памятника
Артему Ароновскому. Белая слепая голова на железном жесте, выкрашенном в
бронзовый цвет, открывала Аллею Героев.
Обнадеженный Дьявол затараторил:
- Но не крикнула и голова...
Малый Букер отключился. Он давно уже выучил наизусть жизнь Артема
Ароновского. Букер опустил лицо в ладони и начал думать про родительский
День. Процедуру мнемирования окружала тайна, взрослые о чем-то не
договаривали. Правда, самого ее существа никто не скрывал, и Букеру с
удовольствием готовился заглянуть в погреба отцовской памяти. Большой Букер
нередко вызывал у него чувство досады, потому что любил разглагольствовать
на отвлеченные темы, непонятные Малому Букеру. Он, как только что сделал сам
Букер, часто отключался от земных материй и уносился куда-то, раздражая сына
заумными рассуждениями. Они могли быть ответом на любой невинный вопрос
Букера, и тот не понимал, зачем так сложно объяснять простейшие,
по-видимому, вещи. Однажды он спросил о времени, спросил просто так, для
поддержания разговора, чтобы лишний раз убедиться в существовании прочной
связи между родителем и сыном; ему плевать было на время, он искал внимания,
которым и так не был обделен, но хотел получить новое доказательство
папиного участия, папиной заботы - так, объевшись печеньем, берут из вазочки
еще и еще. Что может быть проще? Ответь отец, что время - это будильник,
Малый Букер был бы совершенно удовлетворен. Он даже, помнится, бормотал про
себя: "Только не нуди, папа, не надо показывать, какой ты умный, я знаю, я
спросил просто так, это проверка на вшивость, понимаешь? " Но папа, конечно,
не понял. И заговорил о времени.
Время субъективно - так сказал папа десятилетнему сыну, не больше и не
меньше. Запоминаются лишь отдельные моменты. Если представить личное время в
виде термометра или столбика диаграммы, то запомнившиеся события могут быть
на отметках 2 и 7. Все остальное не запоминается, как бы не существует. Но
прочие люди помнят совсем другие моменты - 5 и 8, и так далее. Из общих
времен складывается одно, ибо люди - единое в корне. В те мгновения, когда
время творит воля окружающих, заполняя его ценными личными моментами,
человек, который в этом активно не участвует, простаивает и просто стареет.
Если вообразить, что в мире остался всего один человек, то история может
свестись к одному часу его воспоминаний.
Букер понял только последнюю фразу и думал теперь, запомнятся ли ему
урок мужества, Миша, Леша, ужастики на сон грядущий, "бери ложку - бери
хлеб", "Орленок", недосягаемый противоположный берег, до которого, как с