"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

унтер-офицеров. За одним из столов восседал гауптман-пожилой человек с
большим бесстрастным лицом.
"Что-то уж очень торжественно меня встречают, подумал я. - Как бы этот
допрос не был последним. Но, с другой стороны, на столе гауптмана нет ни
листка бумаги, ни карандаша. Может, все сведется к простой нравоучительной
беседе или меня будут опять уговаривать перейти в немецкую армию?"
Последовало худшее из моих предположений. Гауптман медленно перевел
свои холодные глаза на один из столов. Я проследил за его взглядом и увидел
на белых листах бумаги две волосатые руки, готовые записывать.
Из-за соседнего стола поднялся знакомый мне унтер-офицер-переводчик.
Допрос начался:
- Звание, имя, фамилия?
- Подполковник Иван Смирнов.
- Где, когда попали в плен?
- 25 августа 1941 года под Великими Луками.
- В плен сдались добровольно?
- Был ранен и контужен в рукопашном бою. Подобран немецкими солдатами.
- Почему не сдались в плен раньше, до ранения?
- Я командир Красной Армии...
- Вы, видимо, большевик, фанатик?
- Я член партии большевиков.
- Почему в лагере к вам подходит много людей, о чем вы беседуете?
"Стоп! Будь осторожен!" - сказал я себе и начал неопределенно:
- О разном. Кого что интересует...
- Конкретнее.
- Ну вот, один хочет вспомнить описание нашим поэтом Пушкиным
Полтавской битвы. Начинаем вспоминать стихи, толкуем о Кочубее, запертом в
темнице, говорим об изменнике Мазепе. Потом переходим к "Тарасу Бульбе"
великого писателя Гоголя...
Гауптман долго молчит. На моих глазах его лицо меняется, с него сходит
маска равнодушия, оно становится злобным. Он извлекает из кармана вчетверо
сложенный листок бумаги и, швырнув его мне, что-то кричит. Унтер-офицер
переводит:
- Прочтите и скажите, что вы думаете об этом.
Бегло читаю неровные, низко наклоненные строчки. Они сообщают, что в
госпитале находится большевистский агитатор, его называют подполковником
Иваном Ивановичем, вокруг него собираются военнопленные. Дальше малограмотно
передавалась наша беседа в комнате врачей. И стояла подпись: "бывший
лейтенант Красной Армии, а теперь военнопленный Байборода".
Я не тороплюсь с ответом, делаю вид, что еще раз пробегаю строки. Что
же отвечать? Все так - большевистский агитатор. Так и я себя считал. Но кто
он, этот предатель, который из тех, что так пытливо смотрели на меня? А еще
говорили: "Свои ребята!" Свои!.. Неужели кто-нибудь из молодых лейтенантов,
которых я когда-то учил, тоже способен, на такое? Нет, не хочу об этом
думать! Потом, если у меня еще будет время. А сейчас спокойнее, как можно
спокойнее...
Я складываю письмо вчетверо, кладу на стол, в глазах гауптмана читаю
уже не злобу, а ехидство:
- Что на это скажете?
Я медлю, никак не соберусь с ответом. Гауптман не ждет: