"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

- Ты, - спрашиваю, - Адамчик, давно в Бухенвальде?
- Скоро будет год.
- Ты вчера рассказывал о девушке Гале, которая очень тебя любила, а ты
бросил ее беременную и нашел другую женщину. Неужели тебе не жаль ее было?
Адамчик не понял иронии в моих вопросах, он сиял, считая себя героем.
Видя, что мы собрались плотной толпой, наш блоковый Вальтер
забеспокоился: не митинг ли устроили русские? Ленька заверил его:
разбирается моральный вопрос - и посоветовал Вальтеру уйти на время
куда-нибудь на другой блок. Вальтер махнул рукой и остался, жадно
прислушиваясь к тому, о чем мы говорим.
А Адамчик вошел в раж от всеобщего внимания:
- А чего их жалеть - баб и девок? Все они распутницы, сами вешались мне
на шею...
- А твои сестры - тоже распутницы?
Мой вопрос застал его врасплох:
- О сестрах не знаю...
- А твоя мать?
Адамчик смутился, заключенные настороженно ждали, что будет дальше.
- О матери я ничего не говорил...
Моя ирония кончилась, я говорил уже жестко:
- Зато часто поминал чужих матерей. А теперь займемся арифметикой. Тебе
сейчас 18, а до войны тебе, следовательно, было 16. Когда же ты успел так
много нашкодить? Да на тебя, сопляка, наверное, еще ни одна девка посмотреть
не успела...
Все вокруг захохотали, Адамчик пристыженно молчал. Я решил все
высказать до конца:
- Ты своим грязным вымыслом порочишь женщин, которые там сейчас слезы о
нас льют. А скольких людей ты оскорбил своей матерной бранью? У меня сын
такой же по возрасту, я бы стыдился, если бы он на тебя был похож...
Послышался одобрительный гул. Кто-то выкрикнул к удовольствию всех:
- Не Адамчик, а "мадамчик"!
Снова две сотни глоток забились в сокрушительном смехе. Смеялся вместе
с нами и совершенно успокоившийся Вальтер. Так это прозвище и пристало к
парню. С тех пор его уже никто не стал слушать. Адамчик был повержен...
Хорошо налаженную жизнь нашего блока 41 не изменил даже приказ
комендатуры очистить барак и всем перебраться на 30-й блок. Здесь
предполагалось расположить пригнанных недавно норвежцев. Имущества у нас
никакого. Перебрались мы быстро. Беспокоило нас только одно: Вальтера
вызвали к первому старосте лагеря Эриху Решке. Мы знали: ему предлагают
остаться на 41-м блоке с норвежцами.
- Останется или не останется? - тревожно переговаривались мы. -Конечно,
там ему будет легче. Эти норвежцы - врачи и студенты, люди интеллигентные.
Они будут получать посылки и уж, разумеется, Вальтера не оставят без
подарков.
И какова же была наша радость и гордость, когда прибежавший Ленька
громогласно сообщил:
- Вальтер отказался от норвежцев, он остается с нами!
И когда Вальтер Эберхардт появился в дверях блока, мы встретили его
возгласами и рукоплесканиями. Он был глубоко растроган и тут же деятельно
принялся хлопотать. Достал где-то несколько лишних одеял, кому-то сумел