"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

Так и прошествовал Логунов по всей улице, потом по другой, потом по
третьей. И каждая группа салютовала своему командиру.
А вечером в укромном месте я продирал его за горячность, грозил, что
буду настаивать, чтобы его, как расконспирированного, отправили куда-нибудь
в филиал Бухенвальда. Конечно, и мне пришлось ответить за его оплошность. Но
на этом и кончилось дело. По счастливой случайности таинственный смотр не
был раскрыт, никто за это не поплатился, а руководители подполья убедились
воочию, что за ними стоит вполне реальная и решительная сила, на которую
можно опереться.
Особенно трудно было наладить работу в карантинном лагере. Он всегда
переполнен, но состав его непостоянный. Прибывают с транспортов каждый день.
Но что это за люди! Вконец обессиленные дальней дорогой, изнуренные
болезнями, а подчас пытками, битьем, они еле ноги переставляли. Но и этот
состав постоянно менялся: две недели на карантине - и в Большой лагерь!
И все-таки работа и здесь началась. Да еще какая!
Центр добился, чтобы Пайковского перевели на 51-й блок малого лагеря
как врача. Здесь-то он и развернулся! "Врач Семеныч", как его звали
заключенные, прежде всего навел порядок на своем блоке: безукоризненная
чистота, при раздаче пищи никакой сутолоки, полная справедливость при
распределении порций. Сразу же резко снизились инфекционные заболевания,
поднялось настроение на блоке. А Семеныч, как врач, разговаривал с кем
хотел, присматривался к людям, прислушивался, выбирал наиболее надежных,
выспрашивал, нет ли земляков из Ивановской области, постепенно обрастал
крепким активом.
Были у него и свои волнения, и опасности. Один раз только
предусмотрительность спасла его от верной гибели. Прибыл транспорт из
Франции. Более двух тысяч человек. Среди них много русских. Часть из них
попала на 51-й блок. Люди размещались, осматривались, отдыхали. К Семенычу
подошел такой же доходяга, как и остальные, и сказал намеренно громко,
словно специально для того, чтобы все слышали:
- Я знаю тебя. Ты Швецов. Коммунист и политрук. Жил в Тейкове.
Конечно, Семеныч очень встревожился, но подтвердил, что фамилия его
Пайковский и никакого Швецова он не знает. Незнакомец отстал. Но над
Семенычем нависла реальная угроза провала. Это подтвердилось следующей же
ночью: новичка поймали со списком номеров. Он, видимо, собирался передать
его СС. Номер Семеныча значился первым.
Сразу же об этом был информирован Центр, и новичка списали на
транспорт. Ходили слухи, что заключенные сами расправились с предателем:
вытолкнули из машины, и конвоир пристрелил его, как бы при попытке к
бегству.
Конечно, такое происшествие было у Пайковского не единственным. Каждый
день таил в себе новые опасности, приносил новые тревоги и волнения. И нужно
было много выдержки, находчивости и хладнокровия, чтобы все это преодолевать
и не только оставаться целым и невредимым, но и продолжать работу.
С приходом на блок Степана Бердникова жизнь в карантинном лагере
забилась с новой силой. Бердников до войны учительствовал в селе Огневе
Челябинской области, преподавал историю, был, видимо, очень предан своей
профессии и за комиссарские обязанности взялся с жаром. Он беседовал с
отдельными товарищами, стараясь поднять их боевой дух. Убеждал отчаявшихся,
что они могут и не погибнуть в Бухенвальде, если разумно поведут себя.