"Кларк Эштон Смит. Аверуан ("Затерянные миры")" - читать интересную книгу автора

моего лица монах догадался, что меня мучает любопытство, ибо, точно отвечая
на мои мысли, представился:
- Я - Хилари, настоятель Перигона. Мы - орден бенедиктинцев, живущих в
мире с Богом и людьми, и мы не считаем, что дух надо укреплять, умерщвляя
или истощая плоть. В наших закромах множество всяческих яств, а наши погреба
хранят старейшие отборные вина, сделанные в Аверуане. И, если это вам
интересно, у нас есть библиотека, заполненная редчайшими томами,
драгоценными манускриптами, шедеврами язычества и христианства, среди
которых есть даже несколько уникальных произведений, переживших пожар
Александрии.
- Очень признателен за ваше гостеприимство, - ответил я, кланяясь. -
Я - Кристофер Моран, изучаю право. Сейчас я еду домой из Тура во владения
отца под Муленом. Я тоже люблю книги, и ничто не могло бы доставить мне
большее удовольствие, чем привилегия изучить библиотеку столь богатую и
диковинную, как та, о которой вы говорите.
С этого момента, пока я доедал свой ужин, мы обсуждали классику и
соревновались в цитировании отрывков римских, греческих и христианских
авторов. Мой хозяин проявил такую блестящую образованность, широкую эрудицию
и глубокое знание как в древней, так и в современной литературой, что я
почувствовал себя в сравнении с ним не более чем простым новичком. Он, в
свою очередь, был так любезен, что похвалил мою весьма далекую от
совершенства латынь, так что к тому времени, когда я осушил бутылку красного
вина, мы уже по-приятельски болтали, точно два старых друга.
Всю мою усталость как рукой сняло, и ей на смену пришло редкостное
ощущение довольства, физического комфорта, перемешанного с ясностью и
остротой ума. Поэтому, когда настоятель предложил пройти в библиотеку, я с
готовностью согласился.
Он провел меня по длинному коридору, с обеих сторон которого
располагались монашеские кельи, и открыл большим медным ключом, свисавшим с
его пояса, дверь огромного зала с высокими потолками и несколькими
окнами-бойницами. Воистину, мой хозяин нисколько не преувеличивал,
рассказывая о сокровищах библиотеки, ибо длинные полки были завалены
книгами, и еще множество фолиантов громоздились на столах или возвышались
грудами в углах. Там были свитки папируса, пергамента и вощеной бумаги,
диковинные византийские и коптские книги, древние арабские и персидские
манускрипты в раскрашенных или осыпанных драгоценными камнями обложках;
десятки бесценных инкунабул, сошедших с первых печатных станков;
бесчисленные монастырские копии античных авторов в переплетах из дерева и
слоновой кости, с богатыми иллюстрациями и украшениями, которые зачастую и
сами по себе были произведениями искусства.
С осторожностью, достойной истинного любителя, настоятель Хилари
раскрывал передо мной том за томом. Многих книг я никогда раньше не видал, а
о некоторых даже и не слышал. Мой рьяный интерес, неподдельный энтузиазм
явно доставлял ему удовольствие, ибо через некоторое время монах нажал на
скрытую внутри одного из библиотечных столов пружину и вытащил длинный ящик,
в котором, как он сказал мне, содержались такие сокровища, которые он не
отваживался вынимать в присутствии остальных, и о чьем существовании монахи
даже не догадывались.
- Вот, - продолжал он, - три оды Катулла, которых вы не найдете ни в
одном опубликованном издании его произведений. А вот подлинная рукопись