"Кордвейнер Смит. Нэнси" - читать интересную книгу автора

- Спьяна, человече, спьяна,- ответил мне двоюродный брат.- Думаешь,
легко мне было подвигнуть себя на этот разговор? Больше не расскажу никогда
и никому. А потом, ты мой двоюродный брат, ты не в счет. И самой Нэнси я
обещал, что никому не буду о ней рассказывать.
- Кто такая эта Нэнси? - спросил я его.
- В ней все дело,- ответил он.- Она здесь главное. Как раз это и
пытались вбить мне в башку самодовольные старики в том кабинете, такие
жалкие и глупые. И ничего они не понимали. Ни тот, кому довелось узнать
Нэнси, ни тот, которому не довелось.
- Эта Нэнси, она существует на самом деле?
И тогда он рассказал мне историю до конца.
Они говорили с ним о нем жестко. Говорили откровенно, напрямик. Выбор
был сформулирован предельно ясно. Валленстайн не скрывал: он хочет, чтобы
Грин вернулся живым.
Это была линия, которой неукоснительно следовало руководство
Космической Службы: пусть лучше космонавт вернется несправившимся, но живым,
чем героем, но мертвым. Не так уж много было космонавтов, способных
пролагать пути в дальнем космосе. К тому же, если бы люди считали, что полет
в дальний космос равнозначен самоубийству, это неизбежно деморализовало бы
личный состав Службы.
Занимались только его психологией, и в конце концов Грин совсем
растерялся.
Снова и снова генерал весело, немолодой лейтенант грустно вдалбливали
ему, что все это очень серьезно.
Сам же лейтенант Грин не мог понять, почему ему симпатичен генерал и
абсолютно безразличен немолодой лейтенант. Ведь, казалось бы, сочувствовать
он должен был бы как раз второму.
Только через полтора миллиарда миль, через четыре месяца по земному
времени, через четыре жизни, если мерить тем, что он за это время пережил,
Грин понял, о чем тогда ему говорили. Они говорили о давно известной
психологам истине: одиночество человеку противопоказано. При конструировании
кораблей для дальних полетов это учитывалось.
На каждом летели двое. На каждом был большой запас магнитозаписей и по
нескольку животных, хотя никакой необходимости в животных на корабле не
было; в его случае это оказалась пара хомяков. Чтобы не возникло проблемы с
кормлением детенышей, хомяков, разумеется, стерилизовали, но тем не менее их
маленькое семейство демонстрировало в миниатюре счастье жизни, как его
понимают на Земле.
Теперь Земля была очень далеко.
И тут умер напарник лейтенанта Грина.
И тогда опасности, до этого маячившие смутно где-то на заднем плане,
приблизились и встали перед Грином во весь свой исполинский рост.
Тут-то и понял он, что именно пытались ему втолковать генерал и
немолодой лейтенант.
Все его помыслы сосредоточились теперь вокруг хомяков.
Он прижимался лицом к их клетке и разговаривал с ними.
Был уверен, что понимает их настроения. Пытался жить их интересами,
словно это были люди.
Словно сам по-прежнему был среди людей, был их живой частицей, а не
находился здесь, в пустоте, где за тонкой стенкой из металла выло безмолвие.