"Павел Смоленый. Рассказ бывшего каторжника " - читать интересную книгу автора

мы помрем. Зачем нам жить? Куда мы теперь пойдем? Кому мы нужны?" С этими
словами Паша схватил сестру за руку и стал тащить ее к железнодорожному
полотну. Шуру охватил ужас; она обняла братишку и, рыдая, говорила: "Нет, ни
за что не пойду под поезд и тебя не пущу... Боюсь... Страшно!" - "Пусти, я
один побегу!" - кричал мальчик.
Пока они уговаривали один другого, поезд промчался мимо. Паша упал вниз
лицом на землю и завопил: "Зачем ты меня удержала? Я не хочу больше жить!"
Старшая сестренка, умная и ласковая, стала убеждать брата более об этом не
думать. Долго пришлось ей его уговаривать, пока он успокоился и пообещал не
думать о смерти, не покидать Шуру совсем одну на свете.
Опять дети сели у щитов, прижавшись друг к другу, и стали ждать
рассвета. Они решили пойти утром на могилу родителей. Холодная ночь тянулась
бесконечно долго для прозябших, голодных детей. Но вот и утро. Дети побежали
к кладбищу, где на особо отведенном месте хоронили больных, умерших от
заразной болезни. У ворот кладбища дети попросили сторожа впустить их и
указать, где погребены их родители. Но сторож грубо ответил: "Разве мало их
сюда перетаскали за эту ночь? Разве я обязан знать, кого тут закапывают? Да
притом их сваливают в одну яму по десять, а то и по двадцать человек".
Не добившись ничего, дети уставились заплаканными глазенками сквозь
щели забора на беспорядочные группы холмиков из сырой глины. Долго они так
стояли, смотрели и плакали, пока сторож их не отогнал. Убитые горем, рука об
руку, они молча шли назад к щитам, свидетелям их тяжких переживаний за пять
последних дней и их разлуки с матерью. Это место сделалось для них,
осиротевших, чем-то близким, вроде родного дома. Они стали думать и
советоваться, как им быть и что делать. Не хотелось им попасть в барак для
осиротевших детей, но они сознавали, что это было бы для них спасением от
голода, который все больше давал о себе знать. Их небольшие запасы съестного
пропали вместе с багажом, а там были и деньги.
Жутко было теперь одиноким детям, голодно и холодно. Весенние жаворонки
весело заливались над ними, распевая свои незатейливые песенки; яркое
солнышко золотило все кругом, а в сердцах сироток была черная ночь. Горе
особенно сблизило теперь сестру и брата. Шура стала для Паши как бы второй
матерью: ласкала его, утешала, как могла, и приговаривала: "Не будем
унывать, мой милый! Бог нас не оставит!"
Дети уже решили идти в ближайшую от станции деревню и просить хлеба,
как вдруг услышали грубый окрик: "Вы что тут делаете, вы чьи?" Перед ними
стоял незнакомец в форменной одежде и разглядывал их. Смутились дети и не
сразу ответили, что они переселенцы и что их отец и мать только что умерли.
Незнакомец приказал им идти за ним и отвел их на распределительный пункт,
где их сейчас же определили в барак для осиротевших, чего они так боялись,
особенно потому, что грозила разлука: барак для девочек был за несколько
станций от этого места. Но несмотря на мольбы и слезы детей, Пашу повели
версты за три от станции в барак для мальчиков, а Шуру отправили с первым
отходившим поездом на ту станцию, где был барак для девочек.
Нетрудно себе представить страдания разлучавшихся детей, ведь каждый
терял в другом все, что ему было дорого в жизни.
Пашу ввели в барак, где было уже сотни три ребятишек. Многие жили там
уже довольно давно, освоились с новыми условиями и были шаловливы. Новичка
Пашу они встретили шутками и увесистыми толчками в бока и спину - для
первого знакомства. Через неделю Паша задумал бежать из барака: вся