"Даниил Смушкович. Исцеление огнем. Рассказ" - читать интересную книгу автора

Империя пришла в город куда раньше своих танков. Для Вайна ее
владычество началось со смертью старого настоятеля городской церкви. Новый
настоятель, присланный из провинциальной столицы, Оногер-те, оказался
человеком деятельным и нетерпимым. Сменился тон проповедей. Потом
сменилось настроение магистрата. Быстро и бесповоротно живший дотоле
единой жизнью город, где не разбирали, кто аргитянин, кто интери, а кто
горец-хейнтарит, раскололся натрое. Перемена коснулась всех. Начали
появляться синие и пурпурные полосы на дверях иноверческих домов. В
лавочке Вайна раскупили весь ультрамарин. Кое-где стали писать на стенах
лозунги. Кое-где стали претворять лозунги в жизнь, и всякий раз убийцы
оставались ненайденными.
Потом в городе, испокон веков плевавшем на всякую политику, появилось
отделение национальной партии, объединившее почти всех вайновых
сверстников. Стали поговаривать втихаря, что под гемирской властью жилось
бы куда как лучше. Уже не только жители, а и сам город распался на
аргитянскую и инородческую части. Границу между ними пересекали без опаски
лишь молодчики преподобного Тевия Миахара.
Вайна страшные перемены нового времени поначалу не коснулись. Он
по-прежнему держал лавочку москательных товаров - ту самую, что не дала
ему поступить в семинарию, и если уменьшился спрос на ароматные свечи,
благословленные Костром Жрецов, то повысился сбыт всего синего и
пурпурного. Но и он, глядя на осунувшийся город, повторял про себя: "Долго
жил я среди ненавидящих мир. Я мирен; но, только заговорю, они - к войне".
И война началась.


- Да, - тяжело ответил он.
Вот уже неделю, полных пять дней предчувствия мучили его. Ничего
определенного, никаких явных знаков опасности. Но что-то сгущалось в
воздухе.
Заснул он той ночью с трудом. Харраэ уже давно задремала, свернувшись
клубочком рядом с ним; лицо девушки мучительно искажалось во сне - кошмары
не оставляли ее уже год, с той, огненной ночи. Алые лучи меньшего солнца
сочились сквозь щели в ставнях, повисая в душном воздухе спальни
окровавленными копьями; касаясь простынь, лучи бросали на них отсветы
адского пламени. Постепенно смерклось; наползла с востока туча, заволокла
небеса, и только тогда Вайна сморил тяжелый, муторный сон, не снявший ни
усталости, ни тревоги.


Матери своей Вайн почти не помнил. Когда мальчику едва исполнилось
четыре года, она умерла родами, а с ней и младенец, крошечный Вайнов
братик. Так Вайн остался один. Воспитанием его занимался отец, а, вернее,
не занимался - после смерти жены старый Ретт ожесточился на весь мир, и
даже собственного сына недолюбливал, хотя ненависти к нему, как ко многим
близким ранее людям, не испытывал.
Истинным воспитателем молодого Вайна стал преподобный Элл Сайнин,
которому часто препоручал мальчика отец - на время отлучек или запоев.