"Сергей Снегов. Огонь, который всегда в тебе" - читать интересную книгу автора

Альберт увлекся музыкой - не старинной и даже не твоей, а какой-то особой,
отвергающей и опровергающей всех до него существовавших композиторов.
Потапов шевельнулся в кресле и промямлил:
- Моя музыка самая современная. Она неопровержима и неотвергаема.
- Всех вас! - повторил я. Мне захотелось его позлить. - Он утверждал,
что вы своевольно навязываете слушателям свои звучания, насильственно
порождаете желаемые вами эмоции. Он обругал вашу музыку принудительной. Он
стремился создать музыку вольную, исполняемую для всех одновременно, но
для каждого слушателя - свою.
- Интересно, - пробормотал Михаил. Глаза его оставались тусклыми.
Пробить этого человека было нелегко. Он подумал и добавил: - Даже очень
интересно. - Он еще подумал. - А результат?
- Альберт погиб, вот результат. А теперь сиди и смотри. Мы с Генрихом
подготавливаем к испытанию созданный Альбертом аппарат, у каждого творящий
свою музыку.
Потапов сидел, смотрел и молчал, временами закрывал глаза, и тогда
казалось, что он засыпает, но через минуту-другую медленно приподнимал
веки, снова всматривался в нашу работу, взгляд его становился понемногу
осмысленным, на серых щеках забрезжил румянец. Мы с Генрихом
переговаривались. Собственно, говорил я, Генрих откликался. Думаю, однако,
из нашего отрывистого разговора любой мог уяснить себе, к чему мы
готовимся, а Михаил тупицей, конечно, не был.
Через некоторое время он заволновался.
- Рой, - пробормотал он, - у меня мысль. Я хочу вместо Генриха.
- Если это мысль, то неудачная. Испытание опасно. Генрих опытный
экспериментатор, чего нельзя сказать о тебе.
- Моя мысль не в этом, Рой. Я не ищу этого... опасностей. Я хочу
проверить, как понимал музыку Альберт.
- Мы этого тоже хотим. И сейчас будем проверять. А ты по-прежнему
молчи и слушай. Скоро музыка, вызванная к жизни Альбертом, зазвучит в
твоих ушах. И твоя задача эксперта - сказать, стоит ли она чего.
После этого уже ни словом, ни движением он не прерывал подготовки к
эксперименту. В лаборатории появился медик с ассистентами. Руки, ноги и
шею Генриха сковали зажимы от аппарата, другие провода и теледатчики
сигнализировали о состоянии жизненных параметров, а музыкальная приставка
готова была усладить наш слух любыми мелодиями, рождавшимися в мозгу
Генриха.
- Начинай, - сказал Генрих, и я включил аппарат. Минуты две мы ничего
не слышали. Генрих лежал с закрытыми глазами и о чем-то думал. Мы обалдело
таращили глаза один на другого. Лицо Михаила стало апатичным. Могу
поклясться, что в эти первые две минуты он забыл и о нас, и о нашем
эксперименте - вероятно, творил свои путаные симфонии. А затем музыка
Генриха зазвучала в приставке, усилители доносили ее до наших ушей,
аппарат же Альберта словно ожил, в нем засверкали глазки и сигнализаторы,
разноцветные вспышки озаряли его изнутри. Объективности ради должен
признаться, что вначале я больше следил за аппаратом, чем вслушивался, но
вскоре музыка захватила меня всего, и, кроме нее, уже, казалось, ничего не
было ни во мне, ни вокруг.
После моего доклада вы сами услышите музыку Генриха, поэтому не буду
ее описывать, тем более - я не музыкант и обязательно в чем-нибудь да