"Сергей Снегов. Бритва в холодильнике" - читать интересную книгу автора

Я не удержался от насмешки: "Теперь вы получите академическую награду, сам
Боячек поздравит вас, Карл, с научным достижением". Посмотрели бы вы, как
он покраснел. Будто пойман на преступлении! Он забормотал, что работает не
для славы и наград, ради науки, ради пользы людей и всякое такое. Но я-то
знал его тайные мысли, я молча стерпел его лицемерие и только выразительно
посмотрел. Он не выдержал: "Вы словно презираете меня, Эрвин, что это
значит?" Я не мог объяснить ему, что это значит, но именно в тот момент
начал ненавидеть его, вот что это значило. Он был недостойным лицемером,
мне все трудней становилось проводить дни с человеком, у которого так
двойственна личность.
- Вы могли перестать пользоваться дешифратором - и раздвоение
личности вашего руководителя перестало бы вас раздражать, Эрвин.
- Я не мог этого сделать, мы продолжали трудное исследование, без
непрерывно возникающих идей, переделок и усовершенствований оно не шло.
Идеи генерировал Карл, и с каждой следующей они были все туманней. Я
превращал их в осуществимые, выдирал из хаоса фантазий здоровое семечко
реальности и выращивал из семени дерево, так это всего лучше назвать. И
все сильней ненавидел этого честолюбца. Мне скоро стала противна и работа,
которую мы вели.
- Вам скоро стали отвратительны и все сотрудники энергозавода, с
которыми приходилось встречаться. Возвратись вы с вашим приборчиком на
Землю, вы вскоре возненавидели бы все человечество.
Да, именно так, Эрвин не опровергал обвинений. Он лежал, отвернувшись
от Роя, уставя глаза в потолок, тихо говорил - не оправдывал себя, не
скрывал проступков, не утаивал сомнений и мук. Собственно, он потому и
надумал шпионить за мыслями других, что надеялся на исключительность Карла
Ванина. Остальные - люди как люди, никаких предосудительных стремлений за
ширмой добропорядочности, дешифратор покажет это убедительно, так говорил
он себе. А что получилось? Никакой исключительностью Карл не обладал,
точно такими были и другие. У всех честолюбие, себялюбие, властолюбие шло
на том же энергетическом уровне, что и творческое начало. Фильтр отсекал
все мелочное, вторичное, случайное, а тщеславия с себялюбием не мог
отсечь, это было коренное, на эти свойства натуры тратилось не меньше
мозговой энергии, чем на научные усилия, и ведь это все люди выдающиеся,
крупные специалисты, незаурядные характеры - иных на Меркурий и не
посылают. И таких людей любить? Уважать их? Доброжелательствовать им? Не
будет ли это формой того же двуличия? Не превратится ли в примирение со
скверной?
- И вы стали показывать окружающим, что они вам отвратительны? И они
благодушно терпели такое непостижимое для них отношение?
Эрвин усмехнулся с хмурой иронией.
- Благодушия не было. Но вы забываете, как сложились обстоятельства.
Я ведь не издеваться приходил, я приносил ценные предложения, мне были
благодарны за них - и никто не догадывался, что это его собственные идеи,
только доведенные до завершения. А я посмеивался: вот вы думали, ничего не
выдумали, а все так просто, получайте и пользуйтесь. Я унижал тем, что
благодетельствовал, без облагодетельствования не было бы и унижения. И
поверьте, после каждой моей неожиданной помощи, у людей на время пропадало
самовосхищение. Другой сделал то, чего не смогли они: это впечатляло
каждого.