"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора

соседке, когда они поравнялись с вахтой:
- Гляди, мужиков сколько!
- Живем! - отозвалась соседка.
Я потом выспрашивал знакомых, наблюдавших женский этап, слыхали ли они
еще какие-нибудь восклицания, обращения. И все подтверждали, что этап в
тысячу женщин проследовал мимо нас в молчании. Только эти две женщины,
которых я слышал, как-то выразили веру в наше доброе отношение и надежду на
улучшение жизни.
В нашей зоне допоздна не стихали шумные разговоры. Нас словно прорвало,
когда последняя пятерка этапа прошла угловую вышку. Я постоял, послушал, что
говорят, и воротился в свой барак - готовиться к вечерней смене. Но и на
заводе - в управлении, в цехах, в конторах только и бесед было, что о
женском этапе.
- Ну, голодные же, ну, доходные - страх смотреть! - кричал один.
- Подкормятся. Наденут теплые бушлаты и чуни, а кто и сапоги, неделю на
двойной каше - расправятся. Еще любоваться будем! - утешали другие.
- Надо подкормить подруг! - говорили, кто был помоложе. - Что же мы за
мужики, если не подбросим к их баланде заветную баночку тушенки.
- ...буду, коли своей не справлю суконной юбчонки и, само собой,
настоящих сапог! - громко увлекался собственной щедростью один из молодых
металлургов. - У нас же скоро октябрьский паек за перевыполнение по никелю.
Весь паек - ей!
- Кому ей? Уже знаешь, кто она? - допытывался его кореш.
Металлург не то удивлялся, не то возмущался.
- Откуда? Еще ни одной толком не видал. Повстречаемся, мигом разберусь,
какая моя. И будь покоен, смазливая от меня не уйдет.
- Вот как повстречаться? - деловито прикидывал опытный лагерник. - В
какую промзону их выведут? Если на рудник и шахту, пиши пропало - там
местных мужиков навалом. На разводе еще поглядим на красуль. А что
по-хорошему - не пощастит!..
- Нечтяк! - радостно кричал тот же металлург. - Выпрошу у знакомого
коменданта пропуск на рудник - и подженюсь до освобождения.
Мой друг Слава Никитин, механик плавильного цеха, поделился со мной
своими скорбными наблюдениями над женским этапом:
- Что делается на воле, Сергей? Юбку одна придерживала рукой, чтобы
шматья не отвалились. Руки голые, шея голая, на голове одна волосяная
кудель... И все в своем домашнем, ни на одной казенного. Ну, поизносились на
пересылках и на этапе, понимаю. Но хоть бы одно настоящее пальто, хоть
что-то похожее на настоящее платье...
- Война, Слава. И голодуха в тылу. Были, наверное, у каждой и пальто, и
хорошее платье, и ботинки. У кого украли на пересылках, другие отдали за
подкормку. Голод не тетка, слышал такую философскую истину?
Мысль Славы, всегда прихотливая, скакнула в сторону.
- Ты их хорошо рассмотрел? Я всех сразу определил. Ты знаешь, я
физиономист.
- Красивых не приметил, - осторожно высказался я. - Так, средней стати.
Женщины, в общем, как женщины. С печатью времени на челе.
- Причем здесь чело? Стихи, наверное? Красивая, не красивая - не
физиогномистика, а парикмахерское любование. Я вот о чем. "Пятьдесят
восьмую" видно издалека, их не было, за это ручаюсь. И блатных не густо,