"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора

чрезвычайное, и откладывал заинтересовавшую карту в сторону, чтобы минут
через пять снова воротиться к ней. Прошел заданный час, а он и не думал
отрываться от рассыпанной на столе колоды. Мне надоело следить за ним, я
стал читать какую-то книгу, лишь изредка поглядывая, только ли он изучает
рисунок на рубашках или старается оставить на нем свои следы.
- Готово, спрашивайте, - сказал он наконец.
Я сложил колоду, тщательно перетасовал ее, затем аккуратно разложил на
столе параллелограмм из двадцати карт рубашками вверх. И постарался, чтобы
Трофим, стоявший поодаль от стола, не смог увидеть даже краешка их лицевой
стороны.
- Вот эта, - сказал я, ткнув пальцем в одну из карт.
Он подошел, вгляделся в рубашку и уверенно объявил:
- Туз червей.
Это, точно, был туз червей. Я ткнул в другую карту, лежащую посередине:
- А вот эта?
- Десятка бубей, - сказал он после такого же осмотра, и снова угадал.
Мы перебрали с ним все двадцать заготовленных карт - и он лишь раз
ошибся - назвал какого-то валета шестеркой. Пораженный, я восхищенно
покачивал головой. Довольный своей удачей, Трофим заулыбался избитым лицом.
- Да ты великий мастер! - воскликнул я. - Вполне можешь стать гением
карточной игры. Специалисты шулерского дела побоятся сесть с тобой, ты же
все их карты заранее определишь!
- Кое-что могу, - согласился он скромно. - С мальцов воложусь со
стырями... Играю, короче.
- Как же случилось, что ты так оплошал в игре? Новые карты угадываешь с
первого взгляда, а на старье, где и я разгляжу, по разной потертости и
трухлявости, что за карта, так погорел! Или глаза отказали? Где-нибудь в
темноте сражались? В лагере ведь за карточную игру наказывают - и вы
прячетесь, так?
- Дак видишь ли, Сергей Александрович, не одно дело - глаза. Ребята
тоже видят не хуже моего, а которые и получше. К глазам и руки нужны. Что на
что поменять - видел. А руки ловко не сработали. Ну, и били меня все трое.
Особенно Лешка. Гад старался, этот всегда готов калечить. Думал, не отойду,
нет, под утро даже заснул.
- Значит, так, Трофим. Пятьдесят граммов твои. Еще немного своих
добавлю. Вечером, когда дневные уйдут и останется только смена, мы с тобой
посидим. Хочу поговорить о жизни.

5

- Говори, - предложил Трофим, когда спирт был выпит и съели закуску
хлеб с сухим луком. Мы с ним сидели в моей комнатушке, за дверью, в
пирометрической, две девушки переносили в журнал записанные на листике
показания спиртовых тягомеров на обжиговых печах - обход и снятие показаний
приборов совершались раз в час, на это тратилось минут десять, остальное
время дежурные проводили в лаборатории - кто вязал, кто читал, а чаще всего
тихо болтали. Они мне не мешали, и я к ним не выходил.
- Первый вопрос, Трофим - почему получил новый срок? Да еще такой
большой - двадцать лет, а до побега было десять. Пойманным возвращают старый
срок с его начала, он теряет только то, что уже отсидел.