"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

он поднял глаза на Шейлу. - Не верьте. Люди все истолковывают превратно. -
Опять начались рассказы о многочисленных интригах, о получении обещаний от
А по совету Б и В, от Б по совету А и В... - Самое важное то, что
приходится играть не по правилам, - объяснил он Шейле. И опять бесконечные
рассказы о преодолении трудностей с таким умением и изобретательностью,
что мои коллеги, с которыми я беседовал днем, казались дельцами второго
сорта.
Слушая его, я все время следил за Шейлой, - так было все годы нашего
брака. Она повернулась к нему, и на фоне стены отчетливо вырисовывались
резкие очертания ее носа и губ, с лица исчезли напряженность и бросавшаяся
в глаза неподвижность, на нем не было и следа тика. Она, пожалуй, не
проявляла знакомой мне спокойной непринужденности, которая была ей
свойственна в обществе ее подопечных, но ведь среди них еще ни разу не
было такого жизнерадостного человека. Мне то и дело приходилось напоминать
самому себе, что Робинсон, по его собственному признанию, очень нуждается,
так как живет вместе с больной женой всего на сто пятьдесят фунтов в год.
У Шейлы был такой вид, словно она всему верит, а это с ней бывало редко.
На одно мгновение, просто по укоренившейся привычке, у меня мелькнула
мысль: неужели он ей нравится? Возможно, такие холодные натуры, как она,
меньше других заботятся о том, насколько неуклюжим или смешным выглядит
объект их внимания в глазах остальных людей. Оказывая добрую услугу этому
шестидесятилетнему человеку, которого другие считали эксцентричным, Шейла,
быть может, познала благословенное чувство полового влечения. Во всяком
случае, она раскраснелась, и добрый час я был свободен от постоянной своей
ответственности: ей удалось забыться.
Робинсон, столь же естественный за едой, как и в своей политике,
попросил еще мяса и продолжал разглагольствовать о недавних попытках
добыть деньги. Некий преуспевающий писатель, знавший его в лучшие дни, дал
ему рекомендательное письмо к одной страховой компании. Тут Робинсон на
минуту отвлекся от темы, и его слоновьи глазки заблестели; он принялся
рассказывать нам скандальный анекдот об этом преуспевающем писателе,
молодом актере и какой-то стареющей женщине и при этом неотрывно
рассматривал Шейлу, пытаясь проникнуть в наши с ней отношения.
Рассказав анекдот, но не получив отклика, он вернулся к истории о
страховой компании. Его пригласили в Сити, угостили кофе со скверным
печеньем, а потом сказали, что они вложили миллионы в промышленные
концерны.
- Подумайте только, - они толкуют о миллионах мне! - воскликнул он.
- Они не хотели вас обидеть, - заметил я.
- Нужно быть более чутким, - сказал Робинсон. - Говорили о миллионах,
когда мне нужно было всего девятьсот фунтов.
Я был почти уверен, что он назвал не тысячу фунтов для чисто
психологического эффекта, - так обычно поступали в магазинах, где моя мать
покупала нам вещи: не говорили "пять шиллингов", а всегда "четыре
шиллинга, одиннадцать пенсов и три фартинга".
- Более того, - продолжал Робинсон, - они вовсе не собирались дать мне
даже эту сумму. Все говорили и говорили про свои миллионы, а когда я
перешел к делу, сразу сникли.
- Но хоть что-нибудь они вам предложили? - спросила Шейла.
- Из игры всегда нужно выходить с достоинством, - наставительно изрек