"Анатолий Пантелеевич Соболев. Награде не подлежит" - читать интересную книгу автора

его лицо, становится страшным.
А плясуны мешали небо с землей. Причал ходуном ходил, вершковые плахи
настила стоном стонали.
На миг в толпе Костя увидел в легком не по сезону, цветастом платье
Любу. Крутогрудая, налитая соком, как яблочко в меду, выплясывала она с
каким-то матросом, безоглядно отдаваясь веселью и радости, припевала
деревенские частушки. Разгоряченное лицо ее открылось и тут же исчезло в
толпе, заслоненное счастливыми раскрасневшимися лицами военных и
гражданских.

Утомленное солнце нежно с морем прощалось...

Заезженная пластинка шипела, томно-сладкий голос певца хрипел и
потрескивал, но патефон, откуда-то появившийся на причале, не смолкал. И
пары завороженно двигались в такт танго. Влюбленно и смело смотрели в глаза
друг другу выжившие за войну люди.
Вечером, за праздничным ужином, Вадим Лубенцов гадал:
- Ну еще самое большое - полгода, и - по домам. Я думаю, к осени
демобилизуют.
Мичман Кинякин слабо кивал полысевшей за годы службы на Севере головой,
думая о чем-то своем.
- В Ленинград бы съездить, - мечтательно произнес Дергушин. - Дома уж
сколько не бывал.
После того как Димку по "Дороге жизни" вывезли из осажденного
Ленинграда, он растерял своих родных, не знал - живы они или нет. Два брата
погибли. Где мать, где отец? Сестренка? Димка писал чуть не каждую неделю в
освобожденный Ленинград - домой и соседям, но ответа пока не получил.
- Вам еще, как медным котелкам, - "утешил" молодых водолазов
Лубенцов. - У вас еще и положенный срок службы не кончился. Сколько ты
служишь?
- Три года, - ответил Димка.
- Ну вот, еще до нормы два осталось.
- Говорят, год войны за три будут засчитывать? - подал голос Игорь
Хохлов.
- Говорят, что кур доят, а коровы яйца несут, - хмыкнул Сашка Беспалый,
кадыкастый, мослатый, с провалившимися щеками, несмотря на то что был он
коком и все время находился при продуктах.
- Во-во, - поддержал Сашку-кока Лубенцов. - Да тебе-то, Хохлов, куда
торопиться? Ты же дома служишь. Мать вернется из эвакуации - всю жизнь
можешь служить.
Игорь смущенно улыбался. Ему действительно было лучше всех - служил он
дома, в родных краях. Он в эту Ваенгу до войны с отцом по грибы приезжал и
знал здесь каждую сопку. Отец его и погиб неподалеку от этих мест, при
защите Мурманска в сорок первом.
Вадим Лубенцов откинулся на нарах, тронул струны гитары, запел красивым
сильным голосом:

Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовет...