"Леонид Сергеевич Соболев. Англичанин" - читать интересную книгу автора

улыбка англичанина.
Потом Костровцев сдвинет брови и осторожно начнет приводить компас в
меридиан. Для этого нужно было только подавить пальцем его чувствительную
систему - подавить с нужной стороны, с нужной силой и в нужное время.
Однажды Костровцев это делал, и Снигирь помнил напряженное выражение его
лица: компас мог "вывернуться". Он мог запрокинуться в "следящем кольце" и
начать биться в нем, как сильный свирепый молодой зверь, жужжа высоким воем
раненного насмерть животного... Мог заскочить нижний направляющий штифт, и
тогда уровни и ртутные баллистические сосуды будут сломаны яростной силой
взбесившегося прибора...
Снигирь стоял над компасом, быстро соображая. Ошибка была сделана, и
скрыть ее было нельзя. Но можно было исправить последствия этой ошибки. По
крайней мере, тогда на презрительный взгляд англичанина можно будет ответить
таким же взглядом.
Снигирь вытянул над компасом руки, сощурив глаза и делая пальцами
странные движения, будто гипнотизер, усыпляющий больного. Это было
репетицией: "правило штопора" вспоминалось не умом, а пальцами.
- Пузырек восточного уровня бежит к пальцу... Так... я давлю сюда,
картушка пойдет сюда... Значит - наоборот: я сюда, она сюда...
Все казалось возможным и легким, кроме одного, преодолеть сантиметр
воздуха между пальцем и блестящей трубкой уровня. Казалось, стоит его
коснуться - и компас мгновенно "вывернется".
Палец застыл у уровня. Он дрожал, как нож в руке молодого хирурга,
первый раз делающего разрез живого человеческого тела. Палец не мог
преодолеть сантиметр воздуха, пропастью легший между теорией и практикой.
Секунды летели. Гирокомпас угрожающе гудел и лгал: штурману, кораблю и
Красному флоту. Англичанин шел к нижнему центральному посту.
Снигирь глубоко вздохнул и, задержав выдох, вдруг приложил палец к
уровню.
Уровень был как живой. Он упруго воспротивился и не двинулся с места.
Зато картушка побежала вправо - туда, куда она и должна была пойти по
правилу штопора. Снигирь тотчас отнял палец.
Это было совершенно замечательно.
Снигирь улыбнулся и стал дышать свободнее. Он пригляделся к курсу и
вновь коснулся уровня. Картушка на этот раз чуть перевалила цифру 63.
Снигирь коснулся уровня с другой стороны. Победа сделала его наглым. Теперь
он добивался точности.
Снигирь выпрямился и тут только заметил, что пот непрерывной струей
льет по ребрам, а сердце колотится, как звонковое реле. Сам Костровцев не
мог бы выполнить этот смелый и опасный маневр быстрее и аккуратнее.
Гирокомпас был побежден Снигирем окончательно.
- Что, Взял?.. На-кось выкуси! - сказал он вслух и показал гирокомпасу
кукиш. Кукиш, конечно же, относился к англичанину.
- Дурак, - сказал сзади голос Костровцева.
Снигирь обернулся. Костровцев стоял у трапа, а за ним тянулась длинная
фигура англичанина.
- Дурак! И вредный притом, - повторил Костровцев. Он был серьезен и не
на шутку зол. - Геройствуешь? Чудеса показываешь, да? Грех скрываешь, а о
корабле не думаешь? А если б ты компас вывернул?
- Не вывернул бы, - сказал Снигирь, тоже рассердившись. - Я же