"Владимир Соколовский. Планида" - читать интересную книгу автора

не потерял, лишь мычал. Только встать под конец не мог; чуть на руки
поднимется - мырк! - рылом в пол. Черный разохотился, зубами цыкает, кинжал
выхватил, намахнулся. Однако поручик остановил: здесь - ффу! Отведи-ка его в
холодную, пусть оклемается. Завтра продолжим. Сейчас кончить - не жирно ли
для него будет? Подошел поручик к Никифору, носком сапога лицо его вверх
повернул: слушай, Крюков. Ты, видно, мужик ничего, подходящий. Люблю таких.
Так может - сговоримся мы, а? Понял, нет? Побег устрою. Подумай, голубчик.
Рыбка ты жирная, большую цену можешь за себя получить.
Моргает Никифор, плюется - никак не может до поручикова сапога
доплюнуть, - пасскуда... Перекосило того, задергало: размахнулся ногой - да
как всадит сапог между ребер - в подвал! Тут вроде как темнота на Крюкова
находить стала. Все, окочурился, - только и успел подумать.
В подвале, однако, опять отошел. Подняться, правда, не может, а по
сторонам зыркает: может, знакомый кто? Да не больно разгонишься, и знакомых
не узнать - сидит человек с десяток, один на другом - теснота! - а рожи
синие у всех, вздутые, у одного глаз вытек, висит в жилках, а он его не
отрывает: жалко, свой глаз-то, как-никак. Заплакал тут Никифор: ох,
люди-людишки! За што ж вы такие муки примаете, какова ж это вам планида
выкатилась - заместо светлого царства счастья в собственном кале конец свой
постигнуть.
Ревет это он, вдруг подползает к нему арестант - лицо ссохшейся
кровавой пеной покрыто, - и говорит: не скули, товарищ Крюков. Не вводи в
лишнее беспокойство, сделай милость! Увечные мы все.
Перестал Крюков реветь, вгляделся: не признаю чегой-то, друг-товарищ,
тебя!
Захлипал тут сам арестант.
- Да ведь Никита я, кучер твой, - а сам губы дрожащие кривит - вроде
как улыбнуться пытается, шлепает ими - слезы глотает.
Обнялись они. Сдержал себя Никифор.
- Тебя-то, Никитушка, за што определили?
- Да ни за што. Видали, как я тебя возил - вот и готово дело.
- А борода-то твоя где?
- Смерть чуть из-за нее не принял. Думал - кончусь. Опалили мне ее
маненько, да давай щипчиками по клочкам выдирать... кхх, - снова затрясся
Никита и заелозил рукой вокруг лица, боясь прикоснуться к покрывшей его
черной сукровице. - А ишо, - прохрипел он, - естества мужскова начисто ведь
меня лишили, глань - портки все ссохлись, коробом от крови стоят. Я тут
сутки как окаянный орал - как до смерти криком не изошел? Закончить себя
хотел - да все ждал вроде чегой-то, сам не знаю, - как чуял, что тебя
встречу. Ну, теперя спета моя песня. Закончу я себя. Не могу боле. А ты
меня, Крюков-товарищ, слухай. Тут, при холодной, порядку нет у них: строевые
части караул несут. Каждый день разные. Принести, отнести, стрелить кого -
сутки прошли, и ладно. А которые мучают - те уж завсегдашные: попробуй найди
эких! Ну, они сюды уж редко заглядывают, - свежатинку хватают, да и што
толку к нам, калекам, ходить. Это кто в начальстве, на виду, вроде тебя,
был, - с теми дело ясное: каждый день таскают, да не всех обратно
притаскивают, больше-то ко рву после допросов уводят. А нас, маленьких
людишек, потихоньку расходуют, не торопятся. И верно - што им с нами! Дак ты
слухай - закончу я себя ночью.
Дернулся Никифор: да ты што, Никитушка, ополоумел, што ли - себя-то