"Владимир Соколовский. Планида" - читать интересную книгу автора

потихоньку. Подошел к мужичку Крюков, - здравствуйте, - говорит, - товарищ.
Здравствуйте, - отвечает. - Такое дело, - засуетился тут Никифор, - как бы
мне большевиков обнаружить! Удивился мужик, заскреб подбородок: а зачем они
тебе, большевики-то? Их тут многие... разные... ищут. Эх, была не была! -
махнул рукой Никифор, - вытащил билет из кармана, сует хромому. Посмотрел
тот билет, отдал обратно, внимательно так Никифора оглядел: а ежели, мол,
казачков сейчас свистнуть, так как? Эвон они - гарцуют! И свисточек
достает. - Эхма, - думает Никифор, - вот промахнулся-то! И "манлихер" из
кармана тянет. Постояли так-то с минуту: один не свистит, а другой не
стреляет. Усмехнулся хромой, свисток в карман опустил. - Ну ладно, -
говорит, - "товарищ", давай разойдемся потихоньку. - Я вам не товарищ, -
злобно урчит Никифор, - гнида буржуазная, я таких разил и разить буду,
потому прошу сей момент проститься со своей расподлой жизнью. Испугался
мужичок, аж посерел весь. - Слышь, - шепчет, - ты вроде и впрямь парень-то
свой, вот суприз приключится, если ты меня закончишь. Сунул Никифор оружие
обратно в карман: ну, если так - веди! Замахал тот руками: што ты, што ты!
Да меня после того и самого... Нельзя! Конспирация! Слыхал, нет? Ты вот што,
служивый: здесь стой, а я приду скоро, мы с тобой одно дело смекаем.
- Стоп, - сгреб его за шиворот Никифор, - стоп. А ежли обманешь - тогда
што, а? Понурился мужичок: ну, тогда, - говорит, - не знаю... Не хошь - не
верь. - Ладно, - скрипнул зубами Никифор, - ступай! И мужичок ушел: свернул
в проулок и как растворился. А Никифор встал за домик; руку в кармане
держит, наган на боевой взвод поставил. Вот выходит опять тот мужичонко,
сверток в руке, глазами по сторонам шастает - ищет. Подошел к нему Никифор,
тот ему сверток сует. - Тут, - говорит, - листовки, так вы, товарищ, того...
распространяйте. Солдат - он тот же рабочий или крестьянин, должон
разобраться что к чему. Сами понимаете. - Понимаю, - закивал Никифор, -
спасибо, товарищ, не знаю, как вас звать-величать... - А и не надо, -
отвечает тот. - Может, свидимся еще - тогда и познакомимся. На том и
расстались.
Спрятал Никифор сверток под рубаху, и - бегом в казарму. - Сейчас,
думает, агитацию почну учинять! Однако одумался. Подозрительно будет, если
после его увольнения листки по казарме пойдут. Выждал, когда вся рота в
город сходила, да и растолкал их ночью по сапогам, что у постелей стояли.
Утром, ясное дело, шум. Кто читает, кто к начальству с листовками бежит, кто
в сортир... Потом тягать стали. Никифор, правда, сразу к ротному с
листовочкой пошел: какая-то, вашбродь, гнида большевицкая завелась!
- Молодец, Крюков! Хороший солдат. Следи немножко... Посматривай. А
потому, как Никифор к ротному сходил, его и тягать особо не стали, - так,
поспрошали: в виду никого не имеешь? Разговоры кто, к примеру, ведет? -
Никак нет! - Ну ступай, да давай - посматривай...
Тут беда приключилась. Утихла эта заваруха, строгости появились: никуда
не стали выпускать. Одна казарма да плац - ножку тяни! Веселей гляди! Какая
тут связь! Ну, это ладно. Да подходит спустя некоторое время к Никифору с
соседнего взвода солдатик - замухрышный такой, Андрюха Ракитин. Отзывает его
в сторону, и жарко так шепчет: слышь, а я ведь зна-аю! Сам видел, как ты
листки в сапоги совал. Проснулся по малой нужде, гля - а ты возле кроватей
шастаешь. Так и не пошел: до утра почти маялся.
Сильно испугался Никифор, однако крепится, виду не подает. - Ну и што
теперь, - говорит, ты задумал? Почему начальству не доложил? Ухмыляется