"Владимир Соколовский. Превращение Локоткова" - читать интересную книгу автора

назад. Старая, замурзанная, кирпичная "хрущевка"- пятиэтажка. Вон и окно
Ивановой квартиры, его мимолетного обиталища. Иван, Иван!.. Сколько ты еще
просуществуешь в своем логове, вообще на свете? Убъют ли тебя по пьянке
лихие твои посетители, или сам ты умрешь однажды ночью от скверного вина? И
будешь лежать, закрытый изнутри, никому не нужный, рядом со своей
гордостью - телефонным аппаратом...
Прямо с чемоданом он отправился в райисполком, и отыскал там
ответственную по трудоустройству - толстую, глупую, но очень чванную
женщину. Она, сразу уяснив, кто перед ней, приняла его с пренебрежением:
знаем-де мы вас, освободившихся! Но когда Локотков положил перед нею свой
кандидатский диплом, затихла и что-то долго соображала. "Ничего не могу вам
предложить! - наконец сказала они. - На кандидатов наук у меня нет
разнарядки!" "А на обыкновенных историков?" "Тоже нет!" "Тогда дайте мне
направление на предприятие, рабочим". "Рабочим я вас направить не могу".
"Почему?" "Потому. Не могу, и все!" Он глянул на ее чугунное лицо, на
смазанную кремами пористую блестящую кожу - и снова так противно, обрыдло
стало на сердце... Вышел, не прощаясь.
На центральной улице города стоял дом, где помещался большой
строительный трест. Валерий Львович нашел там отдел кадров и сказал
начальнику: так и так, освободился, и теперь хотел бы устроиться на стройку.
Тот покосился подозрительно, спросил про образование. Скрыть что-нибудь было
невозможно, могли попросить трудовую книжку. "Я историк, учитель, - сказал
Локотков. - Но вы не обращайте внимания, мне бы сейчас хоть кем, только
устроиться, койку получить, не ночевать же на улице..." "Вот то-то и оно, -
проговорил кадровик, - и толку от вас на стройке будет немного, и уволитесь
сразу, лишь найдете работу по специальности. Зачем нам такая текучка?" Но
взглянул еще раз на лицо Локоткова, и увидел на нем такую безысходность, что
сменил гнев на милость: "Ладно уж, посодействуем, может, и ничего..."
Позвонил кадровику строительного управления, и скоро Валерий Львович уже
оформлялся подсобником в бригаду каменщиков, получал направление в
общежитие. Это общежитие стояло довольно далеко от центра: полчаса ехал туда
Локотков на трамвае. Думал, что сейчас все кончится, и он отдохнет на койке,
которую может считать своей, - однако пришлось еще тащиться через весь город
в баню, за справкой об отсутствии инфекционных заболеваний, потом в
диспансер, за справкой об отсутствии венерических, на инструктаж в
"Горгаз"... Он устал от таких мотаний, но к вечеру получил все-таки свою
коечку в комнате на троих человек, и даже успел чуточку вздремнуть до
прихода сожителей. Обоим было под тридцать, один работал крановщиком,
другой - монтажником. Появление Локоткова, конечно, не пришлось им по вкусу:
вдвоем жить легче, чем втроем, особенно когда уже не очень молодые. Оба
сожителя оказались парнями, изрядно битыми жизнью; то, что их новый сосед
только что освободился из заключения, их не очень удивило, они только
осведомились, за какое преступление он был осужден. Узнав, что не за
воровство, успокоились, и больше не проявляли интереса к этому вопросу. Их
больше насторожили слова Локоткова о прежней специальности: долго
выспрашивали, вертели в руках кандидатский диплом. "Так ты, выходит, из
этих... интелего?" - спросил монтажник, и крановщик захохотал: "Интелего...
интелего... Вот именно - интелего!" Они переглянулись, довольные, и Валерий
Львович понял, что между собой эти двое будут звать его именно так.
На другой день он сфотографировался и сдал документы на получение