"Владимир Соколовский. Превращение Локоткова" - читать интересную книгу автора

не жаловались, ибо вкусная, горячая пища, когда нет своего дома - великое
дело! К ней старались устроиться шефы из города, заезжие шоферы,
командировочные люди - особенно после того, как в совхозном бараке для
приезжих, грязном, пустом и холодном, отравились насмерть двое рыбными
консервами. Но сердце Веры Даниловны осталось верным учителям. Она даже
совхозных специалистов - молодых агрономов, механиков, зоотехников - и тех
недолюбливала, говорила, что от них шумно. Правда, последний квартирант -
тот самый историк, что ушел в армию, локотковский предшественник, - внес
большое смятение в ее душу, заночевав пару раз в своей комнатешке с молодой
медпунктовской фельдшерицей. Она долго, с настоящим страданием, плакала,
раскрыв это, и в тот же день, не простившись с жильцом, уехала к дочери. А
вернувшись, не застала уже нечестивца, отправившегося выполнять воинский
долг.
Все это Валерий Львович узнал потом, в ходе жизни, порой задремывая на
кухне под монотонный голос хозяйки, - очнувшись внезапно, опять видел перед
собой шевелящиеся губы на ее толстом лице, бесформенный, картовочкой, нос,
большие честные глаза, - и снова голова его клонилась вниз, вниз, вниз...
А сегодня он, проводив директора школы, довольно грубо оборвал Веру
Даниловну: "Я, знаете, хочу отдохнуть, лягу спать, ничего не соображаю..."
Она ушла, ничуть не обидевшись, а он закрыл за ней дверь, разделся и лег в
кровать. Мягко, хорошо... Неужели один наконец, это его угол, и никто не
ворвется, не зайдет без стука? Трудно даже поверить...
Уснул он в двенадцать, а проснулся около пяти. День еще не кончился.
Только Локотков завозился - чутко ловившая этот момент хозяйка крикнула из
кухни:
- Квантерант, иди исть!
Изъяснялась она исключительно по-деревенски, хоть и проработала почти
всю жизнь библиотекаршей, лицом, следовательно, представляющим культурный
слой.
- Ты, Валерий Львович, женатой, холостой? - вкрадчиво спрашивала она,
когда тот сидел за столом. - Разведенной? Дочка ищо есть, ага? Ой-е, ой-е.
- А не баловливой, нет? - продолжала Вера Даниловна. - А то как пойдешь
по холостой части шуродить, дак... Не баловливой? Не омманываешь? А то был
тут один, тоже так говорил... - утерла платком сразу заслезившиеся глаза. -
Вот и ладно, вот и ладно. Я по-старому кроена, не люблю баловства-то.
Нравится девушка, или женщина - так способнее вам по годам-то - ну,
поухаживай, да и сватайся. Ага ведь, верно я говорю? - она заглянула пытливо
в глаза новому жильцу.
- Вы извините, - отвечал ей Локотков. - Я боюсь теперь отвечать на
вопросы, что верно, а что неверно. Хотя сравнительно недавно - ответил бы на
любой, не задумавшись особенно. А теперь так все перемешалось, со своей
жизнью суметь бы разобраться...
- Ой, ой, - закачала головой хозяйка. Слова квартиранта ей совсем не
понравились. "Путаный! - подумала она. - Чему он ребятишек-то научит?"
Поев, Валерий Львович решил не ходить никуда сегодня, а провести вечер
у себя в комнате, впервые за долгие годы один на один с собой, за
каким-нибудь приятным занятием. Возникла мысль подготовиться к завтрашнему
уроку, - и Локотков отмел ее. Тему он знал хорошо, и урока тоже не боялся,
ибо уже решил про себя, что будет работать в этой школе, чего бы ему это не
стоило. Не боги горшки обжигают!