"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ, том 1, часть 2" - читать интересную книгу автора

благороднее, чтобы не дать живущим заметить гибель обреченного.
Не всякого можно арестовать дома с предварительным стуком в дверь (а если
уж стучит, то - управдом, почтальон ), не всякого следует арестовывать и на
работе. Если арестуемый злоумен, его удобно брать в отрыве от привычной
обстановки - от своих семейных, от сослуживцев, от единомышленников, от
тайников: он не должен успеть ничего уничтожить, спрятать, передать.
Крупным чинам, военным или партийным, порой давали сперва новое назначение,
подавали им салон-вагон, а в пути арестовывали. Какой же нибудь безвестный
смертный, замерший от повальных арестов и уже неделю угнетенный
исподлобными взглядами начальства, - вдруг вызван в местком, где ему, сияя,
преподносят путевку в сочинский санаторий. Кролик прочувствовался - значит,
его страхи были напрасны. Он благодарит, он, ликуя, спешит домой собирать
чемодан. До поезда два часа, он ругает неповоротливую жену. Вот и вокзал!
Еще есть время. В пассажирском зале или у стойки с пивом его окликает
симпатичнейший молодой человек:"Вы не узнаете меня, Петр Иваныч?" Петр
Иваныч в затруднении: "Как будто нет, хотя..." Молодой изливается таким
дружелюбным расположением: "Ну, как же, как же, я вам напомню..." и
почтительно кланяется жене Петра Иваныча:"Вы простите, Ваш супруг через
одну минутку..." Супруга разрешает, незнакомец уводит Петра Иваныч
доверительно под руку - навсегда или на десять лет!
А вокзал снует вокруг - и ничего не замечает... Граждане, любящие
путешествовать! Не забывайте, что на каждом вокзале есть отделение ГПУ и
несколько тюремных камер.
Эта назойливость мнимых знакомых так резка, что человеку без лагерной
волчьей подготовки от нее как-то не отвязаться. Не думайте, что если вы -
сотрудник американского посольства по имени, например, Александр Д., то вас
не могут арестовать среди бела дня на улице Горького близ Центрального
телеграфа. Ваш незнакомый друг кинется к вам через людскую гущу, распахнув
грабастые руки: "Са-ша! - не таится, а просто кричит. - Кирюха ! Сколько
лет, сколько зим?!.. Ну, отойдем в сторонку, чтобы людям не мешать". А в
сторонке-то, у края тротуара, как раз "Победа" подъехала... (Через
несколько дней ТАСС будет с гневом заявлять во всех газетах, что
компетентным кругам ничего не известно об исчезновении Александра Д.). Да
что тут мудрого? Наши молодцы такие аресты делали в Брюсселе (так взят Жора
Бледнов), не то что в Москве.
Надо воздать Органам заслуженное: в век, когда речи ораторов, театральные
пьесы и дамские фасоны кажутся вышедшими с конвейера, - аресты могут
показаться разнообразными. Вас отводят в сторону на заводской проходной,
после того как вы себя удостоверили пропуском - и вы взяты; вас берут из
военного госпиталя с температурой 39О (Акс Бернштейн), и врач не возражает
против вашего ареста (попробовал бы он возразить!); вас берут прямо с
операционного стола, с операции язвы желудка (Н.М.Воробьев, инспектор
крайнаробраза, 1936 г.) - и еле живого, в крови, привозят в камеру
(вспоминает Карпунич); вы (Надя Левитская) добиваетесь свидания с
осужденной матерью, вам дают его! - а это оказывается очная ставка и арест!
Вас в "Гастрономе" приглашают в отдел заказов и арестовывают там; вас
арестовывает странник, остановившийся у вас на ночь Христа ради; вас
арестовывает монтер, пришедший снять показания счетчика; вас арестовывает
велосипедист, столкнувшийся с вами на улице; железнодорожный кондуктор,
шофер такси, служащий сберегательной кассы и киноадминистратор - все они