"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

Но нужно отрезать им лазейку: не дать сговориться с царем! А значит:
помешать им оставить монархию. Запретить им монархию!
Гиммер: но мы напугаем Милюкова - и он откажется от власти! И зачем так
настаивать, если даже меньшевицкий ОК в сегодняшнем воззвании не назвал
республики?
Ну, выразим это так: буржуазное правительство не должно предрешать
форму будущего правления.
Приняли. Хорошо.
А личный состав правительства? Да в общем, пусть набирают, кого хотят.
Пусть дружки там делят портфели, все равно не надолго, в это мы не
вмешиваемся. Ну конечно, если будут слишком одиозные лица - мы отведем.
А остальные требования, какие приходили на ум, - все были такие старые,
от Девятьсот Пятого года, общие всему либеральному и демократическому
движению, - не могли кадеты настолько потерять совесть, чтоб от них
отказаться.
Вот только что там сейчас Соколов с солдатами готовит - это тоже
придется предъявить.

274

Днем по улицам Луги безвозбранно ходили толпы солдат, под
предводительством неизвестно каких типов. У пожарного депо убили двух
городовых. Разграбили несколько лавок. Среди солдат стали попадаться и
пьяные.
Но согласно избранной тактике кавалеристы не выходили из казарм на
подавление.
Ротмистр Воронович оставался в казарме своей команды, нервничал, но
Всяких не возвращался из "военного комитета", и послать больше было некого,
деликатное дело.
Около 6 вечера ротмистру доложили, что граф Менгден обходит казармы и
произносит речи. Значит, не усидел, решил вмешаться. Что этот сумасбродный
старик мог нагородить, ничего не понимая ни в обстановке, ни в чувствах
солдат? Воронович поспешил найти его, нагнал его свиту в команде
Кавалергардского полка.
Старомодный седой генерал, уверенный в неотразимости своих слов и с
неостывшей горячностью, произносил солдатам призывы о славных традициях
полка и о верности присяге. Солдаты выслушали молча и не раздалось "рады
стараться", и так же молчали при уходе генерала.
И Менгден хотел идти в следующую казарму. Но Воронович придумал просить
его зайти в управление подписать срочные бумаги. Генерал согласился, и вся
свита повернула.
Оказывается, за минувшие часы генерал уже был арестован на своей
квартире артиллеристами и отведен этими мальчишками в их дивизион, но там
его освободили и даже извинились. Может быть, этот арест и встряхнул
Менгдена. Настроение его было снова бодрое, уверенное, как всегда. Входя в
свой кабинет с Вороновичем, он укорил его, глядя краснотечными, чуть
слезящимися глазами:
- Я очень сожалею, что днем вы меня отговорили - выйти и крепко
поговорить с этими мерзавцами. Это была ошибка, что я поддался вам. Нельзя
бездействовать. Вот завтра-послезавтра всякие волнения в Петрограде будут