"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

теперь будет не городской голова, но назначается комиссаром Москвы -
страшное слово, оно парализует, а Мрозовский не хотел ссориться с новым
начальством? А сегодня с утра пришла грозная телеграмма от Родзянки самому
Мрозовскому: что никакая старая власть вообще больше не существует! -
перешла к Комитету Государственной Думы под родзянковским председательством,
и все петроградские войска признали новую власть, и Мрозовскому также
приказано подчиниться, иначе на его голову возлагается вся ответственность
за кровопролитие.
И действительно ополоумеешь.
И Мрозовский, видимо, затрепетал. И стал звонить новому комиссару
Челнокову, умоляя его приехать поговорить. Однако Челноков не ехал.
Генерал Протопопов, сидевший в штабе, сам очень склонялся - признать
реальность и подчиниться ей, и даже побыстрей подчиниться, пока новая власть
представлена уважаемыми именитыми гражданами, а не перешла в
безответственные руки крайних левых. И вся тыловая бледнота, какая заседала
тут, в штабе, - генерал Богат, полковник Вонсик, Котляревский, и дальше, и
мельче, Вильмис, Бузри, Фишер, Руновский, - все еще желательней
подстраивались к этой успокоительной позиции. По начальному часу
обязательных занятий все прибыли в штаб - и были настроены тем более ни во
что не вмешиваться сегодня, когда в Петрограде еще более определилась и
укрепилась новая власть, - зачем же конфронтировать ей? Обстановка
деликатная.
Сила и слабость военной иерархии! Непобедимая сила, когда сверху
твердая команда. И - раскислое тесто, когда сверху команды нет.
Еще эта поездка Государя в Петроград... Что двинуло его из Ставки в
такую минуту? Неужели - сам поехал навести порядок? Поездка лишняя, но
эффектно: самому войти в гущу бунта!
Но нет, но нет. Он слишком кроток. Не может быть, чтоб он на это
решился. Он - наверно поехал со всеми мириться, то на него скорей похоже.
А уж сегодня - сегодня Москва и вовсе бурлила шествиями, час от часу -
вот пока Воротынцев бродил по штабу, подсаживаясь там и здесь. Говорили:
мятежниками занято градоначальство, градоначальник сбежал, губернатор
объявлен под домашним арестом! Полиция вовсе исчезла с улиц, и будто
городовых сажают под арест, неизвестно чьим распоряжением. А толпы -
приветствуют новую власть, которую никто еще не видел и не понимает, - и при
неотмененной старой...
А Мрозовский прятался у себя на квартире, будто его не касались события
в этом городе и в этой стране. (Боже! и ведь бывали на этом посту какие
решительные генералы, Малахов! почему сейчас так несчастно оказался
Мрозовский, решительный только в грубости к низшим по чину?) А когда иные
командиры частей просили разрешения действовать - из обезглавленного штаба
им отвечали: повременить, как-нибудь обойтись пока. И войска Округа
распадались на осколки, отдельные казармы, каждая из которых управлялась
своим отдельным разумением. А из каких уже текли и струйки солдат с красными
флагами к думе.
Да действовать же! действовать быстро и круто! Надежды штаба, что
кто-то одумается или Эверт придет выручать Москву, - это не военное: нельзя
ждать, чтобы твой участок держали другие. В разгар войны разлагается и
гибнет центральный гарнизон страны, вторая столица и центр транспортных
путей, - по отношению к Действующей армии это прямая измена!