"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

Где - речи говорил, и ему кричали "ура", а лейб-гренадеры даже вынесли на
руках, где - только выяснял положение и старался, чтобы обезглавленные
растерянные части попали снова в руки своих офицеров. Если не создать
оборону города, то хоть знать хорошо наличные силы, - это именно ему нужно
было успеть, он считался среди думцев самый военный и лихой, наиболее
знающий армию, в постоянной с ней связи.
Но все более Гучков видел, что офицеры сбежали из частей, во множестве
прячутся в неизвестных местах и даже в Государственной Думе, опасаясь
растерзания. А батальоны, которые кричали Гучкову "ура", - часом позже или
раньше кричали "ура" же и делегатам Совета. Итак, пока Гучков собирал
оборону от внешнего врага, за спиной думского Комитета собиралась сила еще
горшая. И может быть надо было спешить обернуться, а нашлись бы силы - так и
арестовать кого-нибудь из этого богомерзкого Совета. Но тем более не было
сил таких.
А пока он мотался в этих поездках - в его собственной Военной комиссии
его собственный помощник Энгельгардт с перепугу вместе с Родзянкой издал
дикий, немыслимый приказ, угодничающий перед Советом, перед распущенными
солдатами, а офицерам грозящий расстрелом!!! Бред! - но отпечатанный на
листках бумаги, он рассеивался по городу быстрей и множественней, чем
успевал Гучков, - и все губил безвозвратно: теперь и вовсе нельзя было
вернуть офицеров в части, а части выставить на защиту Петрограда.
(А еще ж висели на Гучкове его военно-промышленные комитеты по всей
стране, так помогшие ему в штурме власти, - но сейчас уже никак не хватало
на них головы. Армию конечно снабжать, да, послал циркуляр всем комитетам:
да, вести работу, да...)
Среди дня большое подбодрение своею явкой в Думу произвел Кирилл. Хотя
и пришел он по определенному расчету - удержаться во главе гвардейского
экипажа, испугался, что заменят, и вообще удержаться как великий князь в
опрокидывающей стихии этих дней, но такое поклонение Думе видного члена
династии оказало тут на всех на них резкое впечатление. И Гучков, принимая
Кирилла у себя в Военной комиссии, и произнося лицемерно-вежливые
успокаивающие фразы (этот великий князь, кажется, не против бы и сам сесть
на трон), не мог сдержать торжества. Это - первый из династии, а потянется
она, ничтожная, вся. То казалось - рушится все кругом, то - какая же сила
Дума!
И производило впечатление, что гвардейский экипаж не утерял выправки и
пришел с офицерами, - да не возьмется ли великий князь охранять вокзалы
против Иванова, хотя б на ночное время? А что ж! Взялся. (Пригодился).
Не один Гучков замотался в эти часы - и все члены думского Комитета. Но
все они мотались, куда звала их мгновенная необходимость, - то произносить
речи, то спасать арестованных, - и такими затычками пробоин они утеривали
способность охватить все положение и отгадать, как его направить в главных
чертах.
Гучков, что ни делал, старался рассмотреть эти главные черты и
использовать их, прежде чем они размылись. Были жертвы и сейчас, но если не
решиться быстро, то будут жертвы несравненные - начнется гражданская война.
Разворот событий завихривался по самому опасному склону - и надо было
спешить обуздать его через законную передачу власти. Мысли Гучкова имели
привычную колею и сразу занимали ее: отречение и регентский совет. Он
сформулировал это уже год назад, если не раньше (душою раньше, ненавидя