"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автораунтера не было под рукой, - проверить, сами ли они никого не убили в
лазарете? А если уж так подозревают - пусть и проверят, нет ли заклятого пулемета. Сотни этих пулеметов из невидимых рук со всех чердаков стреляли, а сколько ни лазили - во всем Петрограде ни одного этого пулемета не нашли. А уже - опять хлынула толпа к "Элиту" и внутрь, так что сам Пешехонов еле втиснулся. И опять осаждали его со всех сторон - доносами, требованиями реквизиций, обысков и предложениями новых видов общественной активности. 271 Приходили читатели, и немало, но никто ничего не читал, даже если брали книги, а то и не брали. На главной лестнице, в просторном над ней вестибюле, у книжных прилавков, у дверей залов и в самих залах собирались маленькие клубы - и нарушая священную, присущую этим местам тишину, некоторые слышно гудели, в полные голоса. Раздавались радостные женские аханья, смех мужчин и веселые перебивы. А другие, верные дисциплине и привычке, и сейчас всю радость выражали только шепотом и переходили по залам на цыпочках. Остановилась выдача книг, остановилась библиография, и изо всех потаенных углубленных уголков вытягивались смирные сотрудницы - сюда, на люди, в оживленное обсуждение. Никогда Вера не видела - вне пасхальной заутрени - столько счастливых людей вместе зараз. Бывает, лучатся глаза у одного-двух - но чтобы сразу у всех? И это многие подметили, кто и церкви не знавал: пасхальное настроение. христосуются незнакомые люди. Как будто был долгий не пост, не воздержание, но черный кошмар, но совсем беспросветная какая-то жизнь, - и вдруг залило всех нечто светлее солнца. Все люди - братья, и хочется обнять и любить весь мир. Милые, радостные, верящие лица. Это пасхальное настроение, передаваясь от одних к другим и назад потом к первым, все усиливалось. Одна с собою Вера не так уж и испытывала черный кошмар прежнего, но когда вот так собирались - то этот кошмар все явственней клубился над ними, - как и сегодня все явственней расчищалось нежданное освобождение. Дожили они, счастливцы, до такого времени, что на жизнь почти нельзя глядеть, не зажмурясь. Отныне все будет строиться на любви и правде! Будущее открывается - невероятное, невозможное, немечтанное, неосуществимое. Что-то делать надо! что-то делать в благодарность! но никто не знал, что. И Вера думала: может быть, действительно, начала братства - вот этого, уже ощущаемого между совсем чужими людьми, - теперь законно вступят в жизнь, разольются, - и люди начнут бескорыстно делать друг для друга? И таким неожиданным путем победит христианство? Вспоминали имена свободолюбцев, еще от времен Радищева и Новикова, вспоминали декабристов, Герцена, Чернышевского, народников, народовольцев, - поколение за поколением отдававшие себя с верой в будущую свободу. Ведь вопреки всему - верили, что - будет! И вот сбылось! Какая святая вера, какое святое исполнение! У многих были слезы на глазах. Так интересен был всем каждый штрих свободы и каждый штрих отмирания |
|
|