"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

женщины так и бродят с ними, чтоб не стяпнули. А прислуга ихняя бесстыжая -
красные банты понадевала и в город. Наконец, нашли несколько хороших солдат,
на кухне их посадили, кормят, - так они эти банды отваживают.
- Радуются! Дураки и радуются! И ты, дура, с ними. Разорению - чего ж
радоваться? А хвосты, вон, еще хуже! Доживем теперь - и нечего будет
трескать.
Правда, онемела Вера перед няней. Нельзя было серьезно повторить ей
хоть и самыми простыми словами того, что говорилось сегодня в Публичной: ни
про заветную сказку, ни про мечты поколений, ни уж, конечно, про Христово
Воскресение.
Но оттого что слова эти все оказались недействительны перед няней -
сразу стали они маленькими, маленькими и блеклыми. Уже и для себя Вера могла
ли их сохранить? Это был какой-то гипноз, очарование говорящего общества.
- А с Егором что будет, ты подумала? Да ведь у него если шашку
отберут - он же ведь убьется! Он жить не будет!

272

Как свернулось, пошел по Страстному бульвару, потом по Петровскому.
Здесь - не было красных шествий, а на бульваре - неизменные няньки, коляски
и детская беготня в разноцветных шапочках и варежках, и тут совсем другой
был тот же красный, не раздражал.
Так значит Гучков был прав: надо было спешить предупредить?
Или наоборот: вот это и значило, что - доигрались?
Доигрались - если теперь это покатится по стране.
И - к фронту?
И - что тогда с фронтом?...
А между тем, если происходящее можно назвать революцией? - вот это и
есть революция? - нет, это еще не революция! - то ведь у нее совсем нет
никаких сил. Сейчас - один хороший твердый полк может овладеть этой
расшатанной Москвой.
Но - где быстро взять этот полк? В Москве, видимо, не было такого.
Но и какая тут может быть революция, если вся многоствольная, штыковая
и копытная сила в Армии? Если Армия не признает - то никакой революции нет,
это - пшик.
Теперь в часы -все может решить Ставка. (Только зачем же Государь
оттуда уехал?) Несомненно стекутся и верные в Ставку со всех сторон.
Кинуться в Ставку?
Тем скорей он должен прорваться к какому-то действию, чем позорней
провел эти дни.
Ехать в Ставку! - представилось вдруг несомненным и даже немедленным!
Значит - на Александровский вокзал! А он - уже спустился к Трубной
площади, только крюку дал.
И - уже поворачивал.
И тут увидел, как по Трубной бегут мальчишки-газетчики с
восторженно-раззявленными ртами, кричат и размахивают. К ним сразу
бросились, сгущались вокруг них, просто рвали из рук.
Бросился и Воротынцев, уж тут ему можно, это не листовки. Пробился,
добился, купил. А купившие прежде тут же и читали, восклицали, да и
мальчишки кричали.