"Владимир Александрович Соллогуб. Собачка (Теменевская ярмарка #1) " - читать интересную книгу автора

Я бы и простил тебе, да теперь время такое, не могу, сам видишь, не
могу: что станут в народе говорить?
Пример будет дурной, послабление. Нельзя, брат, право нельзя. Пеняй на
себя, попался сам; не послушал приятеля - самому больно. Кажется, заплакал
бы, а делать нечего: пример нужен. Не взыщи уж, любезный, теперь. Вот мои
последние условия: пятьсот рублей мне, триста рублей архитектору, жене
шаль в триста рублей, да и собачку.
- Как!.. - воскликнул Поченовский.
- Да так. Право, не дорого. Другой бы содрал с вас втрое дороже, да уж
ты мой характер знаешь: не, могу не уважить старого друга. Эй, брат,
теперь-то послушайся меня, не то худо будет! Я говорю тебе как друг.
Принесешь деньги - сейчас же открою театр, не принесещь - так и всю
ярмарку не будете играть, - пеняй на себя. Тысяча рублей теперь небольшие
для вас деньги: в один вечер соберете. Послушайся приятельского совета,
Осип, не теряй времени. Ступай за деньгами - сейчас же открою театр.
- Да как вам это можно сделать? - спросил Поченовский. - Ведь театр
запечатан.
- Уж это не твое, братец, дело. Я человек честный, дам слово, так
сдержу, будь покоен, одолжу. Только, братец, ты и обо мне подумай: ведь не
жалованьем же жить. Небось узнают в народе и станут говорить: уж когда
Федор Иванович с приятелем так поступил, так что ж он с нами станет
делать? Понимаешь ли? А мне того-то и надо; вот зачем и пример-то мне
нужен. А то бы, право, простил.
- Да господин чиновник... - робко вымолвил Осип.
Городничий улыбнулся.
- Об этом тоже, брат, не беспокойся. Велик гнев, велика и милость. А ты
мне денежки давай скорей.
Поченовский подумал, подумал, повертелся на стуле, видит, что дело
решено, встал с места, поклонился и вышел.
- Не забудь собачки! - закричал ему вслед городничий.
Между тем толпа актеров все дожидалась с беспокойством у театра. Рослый
сторож стоял как истукан в своем месте. Все ожидало с трепетом. Наконец
появился Поченовский из-за опущенного картуза. Но когда он объявил
неслыханное требование градоначальника, общее уныние обратилось в общее
отчаяние. Шрейн вздумал было противиться. "Мой, - кричал он, - покажет мой
его!.." Поченовский покачал головой: он лучше понимал жизнь.
Воля Федора Ивановича непреклонна, как судьба. Он уж знает, что он
делает. А печать тут, хоть и за спиной сторожа, а никакая сила не оторвет
ее без городничего.
Испуганные актеры убедились в грустной истине и настоятельно приступали
к своим режиссерам, чтоб они пожертвовали вчерашним сбором. И точно,
ничего более не оставалось делать. Единственная тысяча, хранившаяся целую
ночь в удивленной кассе, вынута со вздохом и едва ли не со слезами.
Отправились купить шаль, причем выторговали десять целковых в ущерб
Глафиры Кировны, потом в один пакет положили триста рублей, в другой
пятьсот. Но всего этого было еще мало: надо было достать еще собачку -
главную причину разразившегося бедствия.
Историческая точность требует от меня сознания, что Поченовский
отправился в ряды, купил два чубука надлежащей толщины и уж только с этим
вооружением возвратился скрепя сердце на свою квартиру.