"Владимир Солодовников. В месяц август, на Медовый Спас" - читать интересную книгу автора

жила и Марья. Как-то Настя Марьюшке и присоветовала у нее жить, вроде бы как
вместе легче и веселее. Так и дожили до восьмого-то десятка, да так дожили,
что с этими перестройками одни в деревеньке и остались, а болезни на старости,
да и слабость старческая не ждали, все чаще посещали двух подруг-старушек,
ставших из красавиц-девиц седыми сухонькими, похожими друг на дружку ,
старушками-близнецами. И впрямь они стали похожими друг на дружку, жизнь с
одной и той же тайною страстью и одними мыслями сделала их похожими и внешне:
седины уравняли дерзкую красоту черноволосой Насти и нежность русоголовой
Марьюшки. Днем в жару ли на завалинке перед домом и зимой ли на печи, они
проводили время за неспешными своими незлыми разговорами, и текла их жизнь
незаметно. Боль их душевная с годами притупилась, но, сидя порой на завалинке
, они и в старости своей нет-нет да и взглянут из-под ладошки на торную,
сейчас почти не езженную дорогу, уходящую за околицу и дальше - к селу
Ильинскому: а нейдет ли там кто, хоть болезный какой, хоть калека, похожий на
их Ивана. Но не было Ивана, а жизнь их так почти и прошла...А и в жизни их не
все ведь были одни разговоры: трудились в колхозе не покладая рук за скудные
трудодни, а пришло время уйти из колхоза по старости, так и опять дело
нашлось: то с детьми соседскими посидеть, то по хозяйству кому подсобить, не в
обиде на них были соседи в деревне, а на праздниках каких, либо на свадьбах,
так не было певучее их голосов, а не видя их, так по голосам-то и не
определить: не девки ли какие молодые поют?
Поутру еще баба Настя и баба Марья вышли во двор, Настя сняла просохшую
одежонку с веревки, занесла ее в дом. И уселись старушки на заветную свою
завалинку перед домом: и не жарко еще, и воздух свежий да чистый и настоянный
ароматами недалекой луговины. По привычке глянув на дорогу, баба Настя
проговорила этак раздумчиво все о той же навязчивой за последнее время теме о
переезде:
- Ну, как уезжать от экой-то красоты, а чисто-то как! Жаль, что травы не
косят, но ведь и то сказать - красота! Прямо - курорт!
- Ты бы, Настя, рамушкой какой (тряпкой) окна бы что ли протерла, а может,
и впрямь, придет Нюра, хоть твердо и не обещалась. Сердце у меня чтой-то
знобится, не по себе как-то.
- Ну, так и пойдем что ли в избу, я и протру окна, а ты полежишь чуток,
сердце и разработается.
Старушки поднялись, было, слегка покряхтывая от ломоты в старых своих
суставах, да баба Настя, что попроворнее да поострей глазами была, разглядела
движущуюся по дороге черную, издали видно, что сверкающую машину.
-Едет чья-то машина, но это навряд к нам с тобой. Пойдем и вправду в избу,
как-то и мне не по себе. Кто на таких-то машинах ездиет, тот и без нас
обойдется, поди.
И старушки неспешно ушли в избу по поскрипывающим от старости тоже
ступенькам крылечка. Марьюшка и крючок на входной двери набросила для верности
да от беды какой. Войдя в горницу, Настя задернула было старенькую темную
занавесочку на подслеповатом оконце, да раздумала и вновь открыла оконце:
любопытство победило в ней некоторый страх. Баба Настя уселась подальше от
окна, чтобы и видно было дворик с недалеким озером, да чтобы и ее нельзя было
в оконце разглядеть со стороны улицы, а баба Марья улеглась на лежанку и тут
же задремала.
***
В салоне сверкавшего черным лаком "Мерседеса" было трое молодых еще людей.