"Иван Солоневич. Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация" - читать интересную книгу автора

контролирующих органов данного ведомства, из партии, рабоче-крестьянской
инспекции, милиции и как ультима рацио регс - из ОГПУ-НКВД. Есть и еще
кое-какие промежуточные звенья. Все это оказывается недостаточным. Власть
обращается к трудящимся: "Спасайте, кто в Маркса верует!" Власть организует
из трудящихся дополнительный контроль - "общественный контроль", как он
называется в СССР. Само собою разумеется, что и этот "общественный контроль"
подчинен и партии, и плану - иначе какая же диктатура и партии, и плана?
Гениальность всего этого торможения заключается в идее, чтобы я
контролировал всех и все контролировали меня. Или, иначе, чтобы я шпионил за
всеми и все шпионили за мной.
Итак, я составил свои планы и "директивы". Обливаясь потом, я протащил
их через все нормальные бюрократические инстанции. Я должен "спустить их в
низовку", и низовые спортивные организации получат право планово кататься на
лыжах. В это время ко мне приходят комиссии общественного контроля -
"легкая кавалерия", как их называют в СССР. Их много, а я один. У них есть
время, у меня его нет. Их время, потраченное на контроль, естественно,
оплачивается, как рабочее время, и комиссиям приятнее контролировать спорт,
чем стоять за станком. Но еще приятнее, конечно, контролировать селедку. Они
копаются в моих планах и директивах и делают разные совершенно идиотские
замечания. Все не совершенно идиотские уже были сделаны в нормально
бюрократических контрольных инстанциях. Я НЕ МОГУ работать, лыжники не имеют
права кататься на лыжах, комиссии приходят одна за другой, и ни единой из
них я не имею права спустить с лестницы или выбросить в окно.
Но я заведую спортом. Я ничего не могу украсть, и мне нечем дать самой
завалящей взятки. Поэтому в моем случае все это кончается более или менее
мирно. Контрольная биография селедки кончается гораздо более трагически...
Во всяком обществе имеется некоторый процент беспокойных людей, которые
любят соваться не в свое дело, - главным образом потому, что в мире нет
никакого дела, которое они могли бы назвать своим. Художественное обобщение
такого типа вы можете видеть в любом цирке. Это именно он старается помогать
всем, всем мешает, всем лезет под ноги, получает по морде и удаляется за
кулисы. Именно из этой общественной прослойки вербуется всякого рода
общественный контроль.
Обнаружив воровство на предприятии приличного вида мужчины,
общественный контроль обращается в милицию. Милиция составляет протокол.
Неохотно, но все-таки составляет. Особенной охоты ей взять неоткуда.
Во-первых, потому, что приличного вида мужчина, как правило, состоит членом
правящей партии. Во-вторых, потому, что с ним у милиции установились более
или менее дружественные отношения. В-третьих, потому, что милиция, составляя
часть правящего слоя в стране и правящей группы в Салтыковке, никак не
лишена известной групповой и кастовой солидарности. В-четвертых, потому, что
подвергшаяся злоупотреблению селедка была съедена при соучастии той же
милиции. Или если и не данная селедка, то ее ближайшая родственница. Кроме
того, милиция не без некоторого основания будет предполагать, что наш
общественный контроль сегодня сунул свой нос в кооперативные дела, а завтра,
может быть, сунет в милицейские.
Но протокол все-таки составлен. Начинается следствие, и начинаются
первые контрольные разочарования.
Протокол передается в прокуратуру. Прокуратура вызывает контролера.
Прокуратура передает дело в суд - контролер вызывается в суд в качестве