"Сергей Солоух. Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева" - читать интересную книгу автора

Могли, но, увы, Петр Захарович летом тридцать
девятого (когда вроде бы выпускали) вышел посреди урока
"Лесостепи Сибири" на минутку за дверь и, мысль свою
недосказав, просто исчез, а мама Анастасия, еще раньше под
железной пирамидой с латунным штырем вместо креста была
забыта среди берез и кленов старого, а тогда главного
южносибирского кладбища, ну, в общем, ничего не мешало
озорникам летом шестьдесят второго поочереди ходить к
Синявину логу, хозяйским промысловым свистом и зверя
смущать, и птицу.

Да.

Но отнюдь не темноокое существо по имени Валера,

Валерия Караваева, что днем в отдельной комнате летом
пустого дома охотников спала, либо солдатскими байками
немца с французким литературным псевдонимом портила
глазенки дивные, а ночью из лежебоки, чеховской героини
превращалась в безумную и бесстыжую бестию, настоящее
наказание, алым папиросы огоньком с ума сводившее
дремучую, инсектами озвученную ночь.

Красивый, статный доцент, заманивший ее, бедную и
доверчивую лаборантку, в романтическую экспедицию,
оказался подлецом, заболел, задержался и вовсе не приехал, а
второй, тоже ничего себе кобель, недели две улыбался
асприрантке Любаше, прогулку подбивая совершить
волшебную под синими звездами июньского меридиана,
соблазнил, показал разок-другой дурочке Альфа-Центавру и
Тау-Кита после чего, конечно, вспомнил о делах, о семье,
собрал рюкзачок и был таков, свалил, оставив Любе, младшей
научной Наташе и обманутой Валерии два ящика баночек, кои
следовало к концу лета заполнить доверху (работая
исключительно в резиновых перчатках) разнообразными, но
одинаково омерзительными катышами, катышками звериного
помета, дерьма, прости Господи, попросту говоря.
Но, нет, определенно, перспектива пополнить
коллекцию биологического института томского
государственного новыми видами специфических сибирских
ленточных, круглых, а может быть, если повезет, конечно, чем
черт не шутит, и плоских, гадких немыслимо, просто
отталкивающих паразитов, не улыбалась лаборантке
Караваевой, не возбуждала и все тут воображение
возможность егерю Додду существенно сократить объем
санитарных работ, лишала рассудка и чувства меры
возможность заставить его, семижильного, не разбирая
дороги, идти в рассветом разведенном молоке тумана,
спотыкаясь, скользя, оступаясь и даже роняя в траву свое
легкое необыкновенно, воздушное тело, которое неспособны