"Владимир Алексеевич Солоухин. Немой (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

ржаные отруби, которыми сдабривали сено. Была овсяница, то есть овсяная
солома. Она считалась вторым кормом после сена, то ли по своей
питательности, то ли потому, что в овсе всегда присутствуют горох, вика,
другие травы. А то еще была трясёнка. Это когда дед деревянными вилами
перемешивал солому и сено - ради экономии последнего, надо думать. Одним
словом, приспосабливались, как умели, но чтобы без коровы остаться - боже
сохрани, последнее дело! Даже когда наступили большие затруднения с
кормами, даже когда в колхозе появилось такое неслыханное на Руси понятие,
как "веточный корм" и коров в конце зимы подвешивали на веревках, чтобы не
падали от слабости, даже тогда держались колхозники за своих коров и
тянули их всеми силами, но не нарушали.
Потом вышло распоряжение (что-нибудь около 1960 года, можно свериться
по газетам), чтобы колхозники своих частных коров продавали колхозу. Надо
сказать, что никакого ущемления тут не было, потому что цены на коров были
настоящие а не то чтобы какие-нибудь там "твердые", "государственные".
Надеялись таким образом сразу, одним махом, резко и круто увеличить
поголовье колхозного скота в стране. Очень скоро спохватились, поняв, что
если перекладывать из одного кармана в другой, то перекладываемое не
увеличится, а, может, даже часть его просыпется. Опять разрешили
колхозникам держать своих коров, даже стали поощрять, но колхозники
вкусили уже легкой бескоровной жизни (о корме заботиться не надо, в четыре
часа утра вставать не надо, доить не надо) и вновь коров не заводят. У
одной такой бескоровницы, женщины работящей, хозяйственной, я спросил:
- Александра Кузьминична, как же ты без коровы? Все же свое молоко...
парного попить...
- А я, Владимир Алексеевич, что не допью, то досплю.
Вот и весь разговор. А молоко? А молоко мы купим. Пусть другие о
коровах заботятся. Без молока не останемся. "Как бы не остаться", -
думается мне иногда.
Но какое-никакое стадо в селе все-таки есть, и пастуха наняли, без
подпаска теперь уже, и скотину по утрам выгоняют, а по вечерам пригоняют,
но только вот, как заметил я с первых же дней, выгоняют и пригоняют ее в
разное время. То совсем уж рассвело, солнце уж поднялось, а пастуха не
слыхать. Ни хлопанья кнутом, ни криков на все село. То стемнело совсем,
пора включать телевизоры, а скотины все нет.
Что касается утренних пастушьих сигналов, то они могут быть самыми
разными, лишь бы достигли цели, то есть дали бы знать хозяйкам, что пастух
уже вышел и скотину пора выгонять.
Классическим пастушьим сигналом на протяжении веков и повсюду был
пастуший рожок, а как его вариант - свирель. Переливы рожка и свирели
любили не только крестьяне, но и коровы. Они послушно шли на звуки рожка,
спокойнее себя вели, спокойнее щипали траву при его звуках.
Рожки и свирели теперь повсеместно повывелись. Один из наших пастухов
пытался играть на старом, мятом-перемятом пионерском горне, один ухитрялся
дудеть в бутылку с отбитым донышком, один стучал палкой о пустое ведро, но
чаще всего хлопают (наподобие выстрела) длинным пастушьим кнутом и
что-нибудь такое кричат, - так или иначе, а цель достигнута.
И не нужно, а все равно проснешься, когда выгоняют скотину, невольно
будешь прислушиваться ко всем звукам в селе. И вот я заметил, что иногда
эти звуки - хлопанье кнута, иногда какие-то хриплые рулады, а иногда