"В.А.Солоухин. Капля росы (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

выбежал на улицу, поглядел кнут, замер над ним душой и побежал в избу
воровать двадцать копеек. Пробыв в избе довольно долго, он вышел наконец,
весь красный от смущения, и сказал:
- Денег нет, а на ватрушку...
Шурка начал ругать его шепотом:
- Ах ты такой-сякой, обманщик, зачем мне твоя ватрушка, у нас у самих
ватрушки белее ваших!
Однако кнут отдал, потому что материал был заказчика, то есть Вальки
Грубова. Этот кнут грохал в наших руках со звучностью настоящего выстрела:
кнут ведь затем и существует, чтобы им как можно сильнее грохать.
Вот так грохает, грохает для забавы какой-нибудь Валька, а завтра,
глядишь, обул сапожонки - и пошел с тем кнутом пасти сельских телят, а то и
в подпаски.
Сильно занимало нас также всевозможное плетение из прутьев. Самым
обыкновенным материалом были гибкие, не очень длинные прутья краснотала. Мы
резали их около реки и приносили домой в тяжелых, связанных теми же прутьями
пучках. Руки пропитывались пахучей горечью, особенно если захочется очистить
прутья от кожицы и сплести что-либо из чистых белых прутьев. Долго пахнет
ворох постепенно высыхающей под солнцем ивовой горькой шелухи.
Сначала плели плетки. Плетка из четырех или восьми прутьев считалась
неинтересной и никак не ходила среди мальчишек. Зато если ты научился и
сплел из двадцати четырех, то тяжелая, округлая в своем сечении, гибкая,
хлесткая, она становилась завистью товарищей. Был еще один способ, когда
брался толстый прут и красиво со всех сторон оплетался более тонкими
прутьями, так что его самого уж и не было видно. А кто-нибудь вместо прута
возьмет и поставит стальную проволоку.
Но плетка - бесполезное баловство и увлечение. Оно быстро проходило.
Гораздо серьезнее - верша. Сплетенная из ивовых прутьев, она была непрочна,
быстро чернела, как бы обугливалась в воде, а потом истлевала и
разваливалась. Более благородным материалом считались ореховые прутья. За
ними нужно было ходить уж не на реку, а в Самойловский лес. Ровные, длинные,
без сучка без задоринки, не зелено-красные, а матово-серого цвета, ореховые
прутья в умелых руках превращались в изящные прочные изделия, в которые,
казалось, с нетерпением должна устремляться рыба.
Плетешь, плетешь ореховую вершу, а отец подойдет и скажет:
- Слышь-ка, верша вершой, да надо бы коробицу сплести, старая совсем
развалилась. Чтобы к четвергу была коробица...

Перед каждым домом весной лежали навалом недлинные березовые и осиновые
бревна, приготовленные на дрова. Их возили зимой по санному пути, а пилили,
кололи и укладывали в поленницы (все село в ярких золотых поленницах) с
наступлением весны. Дрова были излюбленным местом наших мальчишеских сборов.
Тут, на дровах, мы сидели, стругая палочки складными ножами, тут обсуждали
разные свои дела, тут же, когда хозяева дров начинали их пилить и колоть, мы
невольно учились обращению с топором и пилой.
Сейчас врежется пила в дерево - и брызнут на последний голубоватый
снежок то сливочно-желтые, если береза или елка, то металлически-белые, если
осина, то красные, если ольха, опилки, и вместе с опилками вырвется из
дерева то смоляной, то горький, то просто душистый и свежий дух.
Поставишь чурак на попа, возьмешь колун.