"В.А.Солоухин. Капля росы (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

мне, но тут же был сбиваем и избиваем. Не помню уж, сколько раз так
повторялось, пока братья не увели своего воинственного братишку.
...Если в деревне строится дом, то строительная, так сказать, площадка
выглядит чисто по-деревенски: просто лежат на траве желтые сосновые бревна и
валяются возле них желтые сосновые щепки. На бревнах выступают частые
медовые слезинки, к которым так прочно и так быстро, едва присядешь,
прилипают штаны.
Поодаль установлены высокие козлы для распиливания бревен на доски. Два
пильщика: один, стоя наверху на козлах, другой - внизу - работают большой
продольной пилой, а мы смотрим, как крупные зубья, ерзая взад-вперед по
древесине, с каждым разом захватывают неприметный на первый взгляд кусочек
расстояния. Но ведь все длинное бревно будет распилено рано или поздно, да
еще и не один раз и не одно-единственное бревно. Недаром возле козел лежат
высокие, пышные груды опилок.
Пильщики прихожие. У нас в селе и по окрестным деревням своих пильщиков
нет. Эта специальность встречается не часто, как, скажем, и специальность
кузнеца. Сохранилась, ну, что ли, формула, по которой пильщики, беря работу,
рядились насчет харчей. Условие их было такое: щи с приваркой, каша с
прибавкой, ломтевой - без отказу, а после обеда два часа отдыха. Пилы свои
они носили обернутыми в тряпки.
Прихожий пильщик дядя Кузьма, бородатый, широкогрудый мужик, сидя на
опилках и сворачивая из газеты папиросу, говорил:
- Этого леса я вдоль дресвы распилил рощу, ей-пра, не вру - рощу! Вот
ежели бы у меня подмышки были сделаны из железа али еще какого материала,
можа, меди, а можа, чугуна, давно бы перетерлись, ей-пра, не вру,
перетерлись! А свои, глянь-ка, все еще держутся, и главно, што не скрипят...
Казалось, люди эти необыкновенных, интересных профессий: пильщики,
кровельщики или там: "Ре-е-ш-о-о-ты починять!", или: "Углей, углей, кому
углей?", или: "Паять, чинить, самовары лудить!", или: "Сте-е-кла вставлять,
замазкой мазать!"; казалось, все эти люди приходят из далеких, непонятных
мест, а не живут где-нибудь в таких же деревнях, как наша.
Когда пели решетники или стекольщики свою песенку "ре-шо-о-ты
починять!", невозможно разобрать было ни одного слова: не то про решета, не
то про стекла идет речь. Но дело в том, что у каждого из них своя мелодия
возгласа, и по этой мелодии ни за что не перепутаешь одного с другим.
Все они шли вдоль села из непонятной дали и уходили в непонятную даль.
Один раз заночевал в нашей избе мальчуган, собирающий милостыню. Ночью мы
одновременно выбежали во двор, и, пока делали дело, возникла некая
интимность. Я спросил:
- Откуда ты?
- Из-под Спаса-Клепиков, - певуче, не на наш, владимирский, лад ответил
мальчик.
Но для меня было одно, что Спас-Клепики, что Китай. Однажды ведь прошел
вдоль села китаец, и все повыбежали, несмотря на дождичек, глядеть, как он
шел, стремясь к какой-то одному ему видимой цели и поэтому не оглядываясь по
сторонам, не обращая внимания на нас, глазевших на него с любопытством ли, с
сердоболием ли.
- Куда он? - спросил я у матери.
- К себе, в Китай.
- А где его Китай?