"В.А.Солоухин. Капля росы (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

интересно, но до сих пор сохранилось в душе ощущение праздника,
ознаменованного тем, что на яркую зеленую траву валят золотую солому.
Ее не сразу убирали на двор, но до вечера она лежала перед домом и,
значит, до вечера была в полном нашем распоряжении. Только что сброшенная с
телеги, не слежавшаяся, она была рыхлая и податливая. Она была полна
полевого хлебного духа. Но кто знает, может быть, именно так и должно
пахнуть солнце?
Игра была всегда одна и та же. Мы проделывали в соломе длинные,
замысловатые норы, которые вели к середине копны. В середине устраивалось
просторное расширение, где можно было, потеснившись, лежать и вчетвером и
впятером; что ж, мы ведь были очень маленькие! После полдневного июльского
зноя так приятно зарыться в прохладную темную середину соломы!
Потом, к вечеру, свежей соломой устилали двор и постилали ее в хлев;
таким образом, и у скотины, а именно у коровенки и у нескольких овец, тоже
был праздник. А перед домом оставались только редкие золотые соломинки,
запутавшиеся в зеленой травке. Тут ходили куры, ища, не завалился ли
где-нибудь необмолотившийся, со спелым зерном колосок.
Это была первая, косвенная, встреча нас, ребятишек, с такой важной,
такой великой работой, как уборка и молотьба хлеба.
Вторая, тоже косвенная, встреча состояла в том, что не всю солому
привозили пропущенной сквозь молотилку, но появлялось несколько тяжелых,
плотных, туго стянутых соломенными поясками и оттого как бы стройных снопов.
Они были обмолочены простейшим хлестанием их о деревянные козлы. Снопы
мочили некоторое время в воде, пустив плавать в пруд, а потом развязывали и
из длинной, не переломанной нигде соломы скручивали нечто вроде толстых
веревок, а именно пояски, дабы вязать ими новые и новые снопы.
Берешь две пряди соломы, составляешь их колосья к колосьям, один конец
зажимаешь под мышку, другой конец начинаешь закручивать, заплетать; потом
готовый конец зажимаешь под мышку и быстро расправляешься с оставшимся.
Через минуту поясок готов. Взрослыми поощрялось, чтобы малыши скручивали
пояски. Ничего, что пояски потом расползались и снопы, связанные такими
поясками, наверное, рассыпались, шумя колосьями: пусть привыкают, думали
взрослые, вся жизнь впереди, всю жизнь придется вязать пояски. Сказать бы им
тогда, что не только их дети, но сами они лет через десять позабудут, что
были когда-то пояски и что даже обыкновенный серп найти в селе будет
невозможно, конечно, не поверили бы взрослые такой фантазии. Уходя на
жнитво, бабы уносили с собой по огромной вязанке соломенных поясков.
Из снопов на ржаном ли, на пшеничном ли поле ставили крестцы. Клался на
жнивье сноп, на него крестом, колосьями друг на друга, еще четыре снопа.
Благодаря первому положенному снопу эти четыре снопа лежали несколько
покато, шалашиком, что очень важно: в дождь вода будет скатываться по
соломе, а не пропитывать колосяную, хлебную сердцевину. На четыре снопа
клали еще четыре, потом еще четыре, и так пять слоев. В каждом крестце -
двадцать один сноп, и считать не нужно. Покладешь на воз пять крестцов -
значит, сто пять снопов, а в кругле - сотня.
Поля, уставленные крестцами, были самой непременной и, нужно сказать,
красивой частью деревенского пейзажа в пору летней страды. Взглянув на такое
поле, сразу можно было сказать, хорош или плох урожай в этом году, потому
что при хорошем урожае крестцы стояли густо, часто, обильно, а уж если
разбрелись они по жнивью на редь, где крестец, - значит редка, тоща была