"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

аршин. Вообще в передвижении старика ничего не участвовало, кроме семенящих
ног. Было такое впечатление, что если старик споткнется, то так и упадет
плашмя, прямой и негнутый.
- Здешний, что ли, дедушка?
- Здешний, - ответил старик, а сам семенит, не сбавляя хода, не
поворачивая головы, как заведенная игрушка.
- Давно ли здесь живете?
- С самого зарождения, - и продолжает чесать дальше.
- Посидел бы с нами, отдохнул.
Старик остановился.
- Постоять постою, а сидеть мне несподобно.
- Лет-то сколько?
- Годами я не стар, семьдесят шестой пошел, да вот ноги отказали. Всю
жизнь сапожничал, чужие ноги обувал, а сам без ног и остался.
Рассказывал дед охотно.
- Село наше было плотницкое. Все мужики подчистую уходили на сторону -
в Москву, в Питер и вообще. Оставались одни бабы. Огородов с садами было не
принято иметь. Картошку, лук, огурцы и прочую овошь возили из Покрова, с
базара. Правду сказать, народ избалованный был на сторонних-то рублях, к
земле не очень привычный, а сеяли больше "гречан". Ну, после революции все
плотники в Москве и осели. У каждого там зацепка какая-нибудь была. А тут
еще раскулачиванием припугнули. Половины села как не бывало. Вишь, одни
ветлы стоят, а домов нет. Теперь опять молодежь чуть что в РУ или другие
школы. Мало народу осталось, ой мало! Ну пойду, не взыщите, если чего не
так. Ноги болят, когда стоишь, а на ходу словно легче.
Старик снова засеменил вдоль улицы.
На выходе из села заметили мы санаторно-лесную школу, которая теперь,
по случаю летнего времени, не работала. Дорога повела нас дальше - то лугом,
то полем, то темным лесом.
- Как называется село? - спрашивали мы часа через полтора у девушки,
что с трудом выруливала на велосипеде но узкой тропинке.
- Перново, - крикнула девушка на ходу.
Может, ничего не осталось бы в памяти от этого села, кроме его
названия, если бы не вздумали мы напиться здесь молока. Потом мы пили молоко
в каждой деревне, так что к вечеру, по самым грубым подсчетам, набиралось
литра по три-четыре на каждого. В Пернове мы осмелились спросить молока
впервые.
Тетенька, в окно которой мы постучали, бросила шитье (она шила что-то
на машинке) и отправила нас к соседке.
- Уж у нее-то, наверное, есть. А мы и корову не держим.
Соседка сокрушенно покачала головой.
- Нет, милые, своих шесть ртов, все припиваем. А спросите вы вот у
кого. Этот дом тесовый - раз, под красной крышей - два, потом еще четыре
дома пропустите, а в седьмом доме поинтересуйтесь: у них и корова есть, и
народу мало.
Но и в этом доме, хоть он и седьмой, нас постигла неудача. Там
просто-напросто никого не было дома. Тогда мы стали спрашивать подряд, и в
одном месте клюнуло. Старуха лет шестидесяти, плотная и полная, восседала в
окне с наличниками, как бы вставленная в ажурную рамку.
- Много возьмете?