"В.Солоухин. Черные доски" - читать интересную книгу автора

свойственны предвоенному десятилетию. Единственного признака мало, можно
ошибиться. Ищем другие признаки. До войны мужчины ходили с бритыми шеями. До
войны галстуки завязывали огромными аляповатыми узлами. До войны в
воротничок около галстука вставляли запонки на цепочке... В шестидесятых
годах, например, было время, когда на пиджаке делали сзади один разрез, а
потом стали делать два. Так, по целому ряду совпадающих признаков можно
точно определить, какого времени мужчина перед нами. Так же определяется век
иконной доски. Обработка задней стороны, метод соединения нескольких досок в
одну, характер шпонок, их отдаленность от торцов доски, толщина ее,
пропорция ее, да мало ли. Вот, например, ковчег. Вы видите, что на иконе
сделано, почти во всю ее площадь, небольшое, на несколько миллиметров,
углубление. По краям оставлены выпуклые поля. Углубление называется
ковчежек. Один из первых и характерных признаков древности. Правда, в
девятнадцатом веке мастер, подражая старине, мог сделать икону с ковчежком.
Но в шестнадцатом веке без ковчежка - не мог. Так что, если захотите, с
нашей легкой руки, обзавестись иконой, в первую очередь смотрите на ковчег.
Кстати, вы ведь на лето уезжаете к себе во владимирские места в деревню. Нет
ли там у вас неработающих, разоренных церквей?
- Как это нет?
- Может быть, мы с Ниной приехали бы на недельку, побродили бы по
окрестностям. Поучили бы вас отличать старинную икону от нестаринной...

3

Приехав в родное село, я занялся обычными для моего деревенского житья
делами. Оборудовал рабочее место, то есть убрал со стола все лишнее, оставив
только стопу чистой бумаги и чернильницу, с первого дня начал ходить
купаться, в первый же день побывал в лесу. На другой день с утра появились
на моем столе исписанные страницы.
Ничего не переменилось в моем образе жизни по сравнению с прошлыми
годами, но что-то переменилось во мне самом. Так, например, в дом к своему
соседу, дяде Никите Кузову, я заходил бесчисленно, начиная с десятилетнего
возраста, но я ни разу не замечал, что у него в переднем углу.
Дядя Никита только что "вышел из круга", из жестокого месячного запоя,
а мне нужно было наточить пилу.
- Здравствуй, дядя Никита, как живешь?
- Сам знаешь, выхожу на прямую линию. Мне бы теперь третье число.
- Чем же третье число лучше двадцатого?
- Пензия. Почтальонша принесет и вручит.
- Дядя Никита, а ты смог бы мне наточить пилу?
- Пилу?
- Ну да, пилу, а то затупилась, не режет.
- Почему же не наточить.
- Наверно, тяжело после круга-то, руки будут дрожать.
- Э, брат, пьяница проспится, а дурак - никогда. Неси свою пилу.
В это время мой взгляд задержался на переднем углу избы. Он скользил,
мой взгляд, десятки и сотни раз в течение двадцати с лишним лет и ни разу не
останавливался, а теперь, словно споткнувшись, остановился и вцепился
намертво. Передний угол комнаты занимала большая черная как уголь доска. Я
подошел и стал разглядывать.