"В.Солоухин. Черные доски" - читать интересную книгу автора

- Или заинтересовала? Возьми к окошку на свет.
Я отвязал жирную от многолетнего мушиного сидения веревку, снял икону и
поставил ее против света к окну. Сквозь черноту, сквозь олифу, спекшуюся
рубцами, сквозь копоть и грязь проглядывали темно-вишневые одежды святого,
изображенного в рост. Он был в короне и как будто с кадилом, и угадывались
еще на темно-вишневой одежде тонкие узоры, нарисованные золотом. Когда я
смотрел на икону сбоку, вскользь, некоторые места ее выделялись рельефно, и
мое воображение рисовало мне, как поздний живописец наляпал на эти места
своих поздних варварских красок. С этой минуты до некоторых пор (пока я все
же не научился немного разбираться в иконах) мне повсюду мерещились поздние
записи по нескольку слоев: окошечко, прорубленное из тьмы в сияющий древний
век, неотступно стояло перед моими глазами.
- Дядя Никита, где ты ее достал?!
- В Фетининской церкви, в алтаре. Я работал в совхозе кузнецом, жил в
Фетинине. Когда церковь закрыли, этих икон валялось - батюшки мои светы!
- И куда их потом? Может, свалили в какой-нибудь сарай и они лежат...
- Что ты, тогда же все извели.
- Как так извели?
- Из них ящики для картошки сколачивали.
- Может быть, эти ящики целы? Как думаете, если поехать в совхоз?
- Да нет. Тогда еще, при мне, ни одного ящика не осталось.
- Но куда делись ящики, не могли они испариться, как вода?
- Не знаю, куда все девается? А эту я из фетининского алтаря прибрал.
Она тогда поновее, пооглядистее была. Теперь совсем плоха стала, почернела,
не разберешь.
- Вот и подарил бы ее мне.
- Ну и что, возьми.

Так я стал обладателем старинной черной иконы. К дяде Никите я шел
спокойно, и задача у меня была одна: попросить, чтобы он наточил пилу. По
дороге к нему я не знал, что из простого смертного, обуреваемого ежедневно
десятками и сотнями мелких забот, я через полчаса превращусь в собирателя, и
все эти сотни разрозненных забот, стремлений, усилий преобразуются и
сольются в одну-единственную заботу, в стремление, направленное в точку, и
оттого еще более сильное, сильное до горячечности, до дрожи в руках. Я
пришел к дяде Никите одним человеком, а ушел другим. Это перевоплощение было
подготовлено, конечно, тем, что увидел и услышал я у художника в мастерской,
и еще целым рядом дополнительных обстоятельств, о которых здесь
распространяться излишне. Все это так, но совершилось перевоплощение
все-таки в тот момент, когда дядя Никита отдал мне икону, спасенную им из
алтаря Фетининской церкви, и когда я эту икону принес домой.
Я осмотрел икону со всех сторон, и мною овладели противоречивые
чувства. На обратной стороне доски не было шпонок, которые, как мне
рассказали, должны быть на всякой иконе. Я не мог решить, в хорошую или
плохую сторону отличает отсутствие шпонок мою икону от остальных икон. Доска
обработана не рубанком, а скребком, что должно говорить о древности. Икона
черна, но у нее нет ковчежка, который, как мне точно сказали, является
признаком старины.
Я положил икону на стол, налил в блюдце подсолнечного масла, взял ватку
и бережно протер живопись на иконе. Темно-вишневое начало проступать из-под