"В.Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

этюды Сельвинского? Их можно прочитать в любом собрании его стихотворений. А
также и за то, что я стихотворные строки пишу как прозаические, вытягивая их
в одну строку.]

"В день, когда по льдинам Заполярья... шел я на собаках в океане,
бородатый, тридцатитрехлетний, где-то в Польше родился ребенок: девочка со
льдистыми глазами... Я увидел их и содрогнулся... Арктика сквозь мили,
сквозь туманы вырубила деву изо льда... Девушка смеется, веселится... Ей
ведь, упоенной, невдомек, что она задумана природой лишь затем, чтобы войти
в поэму. В черный день ледового похода для меня Алиса родилась".
Таких совпадений быть не могло. Чтобы и Алиса, и полька, и со льдистыми
глазами. Значит, вот оно что! Ходила к нему на семинар, и он ее полюбил. Ему
пятьдесят один (как мне теперь, когда пишу эти строки), а ей восемнадцать.
Были свидания? "На безлунье в бору высоком..." (этюд 2). "Она мне постоянно
говорила, что у нее жених, что он красавец и что, мол, нет на свете человека
такого некрасивого, как я. И вдруг однажды очень удивленно: "А знаешь? А
ведь ты похож на тигра!" (этюд 4).
Как ни странно, сквозь бесконкретные эти стихи проступает конкретный
образ Алисы. Это похоже на нее - нарочно называть человека некрасивым, чтобы
поддразнить стареющего поэта, рассказывая о своем женихе-красавце. Это
целиком в ее духе. Кроме того, оборот "А знаешь?" - ее оборот.
- А знаешь? Я сегодня впервые была в общественной бане. У нас в Польше
нет таких бань. Это страшно, Володя.
- Что страшно? Жарко?
- Нет, эти тела, тела! Эти дряблые женщины, бесформенные, с большими
животами на тонких ногах. Эти груди, свисающие до живота. Или эти жирные
туши все в складках, розовые, как семга, или желтые, как пергамент. Неужели
и я буду такая же, Володя? Это страшно. Я не хочу. Я впервые увидела. Я
забыла, что пришла мыться. Я смотрела как в круге ада...
Шестой этюд, бесспорно, самый сильный во всей поэме. Пожалуй, я выпишу
его целиком. Замечу, кстати, что, значит, была и ревность, вернее, был,
наверное, разговор, упрек какой-нибудь с его стороны, она его обрезала и
нарочно съязвила в ответ вроде того, что еще не видела таких некрасивых
людей или вроде придуманного ею жениха-красавца. Я знал, что никакого жениха
в Польше у нее в то время не было.

Я не смею тебя ревновать ни к кому.
Будь на все твоя воля девичья.
Но безумно ревную лишь к одному:
К вековому слову Мицкевича.

О, как плещет в устах твоих польская речь,
Ключевая да серебристая!
Как умеет она прямо в душу истечь,
Утоляющая, словно истина.

Ни о чем я тебя не прошу, не молю,
Лишь одною просьбой измучаю -
Чтобы ты ощутила стихию мою,
Молнией взбаламученную,