"В.Солоухин. Приговор (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Но я не вникал в эти подробности и тонкости потому, что во мне
зародился замысел. А что, если, подумал я, написать об этом институте
небольшую книжицу. Были у меня "Письма из Русского музея", а теперь будут
"Письма из Института Склифосовского". Там - искусство и дух, а здесь - плоть
и страдания. Впрочем, и дух тоже. И социальные мотивы. Статистика, выводы.
Мало ли здесь предметов для размышления. История этой "Шереметевской
больницы". Изменения масштабов. Отношение к жизни и осмысление смерти. О,
тут будет о чем поговорить! Конечно, только при содействии Бориса
Александровича. Сейчас, правда, в ближайший год, мне некогда заниматься
институтом, надо закончить начатое. Пусть замысел зреет. Но потом -
непременно, всенепременно. Через год или как только появится свободное
время. Для этого надо высвободить, по крайней мере, год. А фигура такого
хирурга, как Петров, объединит весь материал вокруг себя. Петров будет
центром композиции. Он обеспечит соразмерность всех частей...
- Борис Александрович, если я попрошу, вы дадите разрешение посещать
ваш институт и бывать здесь на оживлении?
- Что, захотелось написать? Пожалуйста! Доступ на все этапы реанимации.
Моя операционная, морг, выезды на наших машинах на места аварий и всяческих
происшествий. Шикарно!
Женщина лежала. Дыхательный аппарат работал. Сознание не возвращалось к
ней. Мы вышли в коридор. Я с недоумением увидел, что в коридоре на трех
стульях сидят одетые в пальто какие-то люди. Точно на вокзале ждут поезда.
Чего они ждут? Не очереди же на реанимацию? Ах да, они, вероятно, ждут
результатов реанимации. Оживет или не оживет? Это их родственница. Я уж
знаю, что надежд - никаких, а они этого еще не знают. Я нахожусь по эту
сторону черты. По одну сторону все больные и вообще все люди, которые будут
больными, а по другую сторону - все врачи. Не только благодаря белому
халату, но так уж получилось, что я теперь оказался психологически по другую
сторону черты. За кулисами, а не в зрительном зале - вот в чем дело. Вот -
колосники. Вот - уборные. Вот - артисты с чемоданчиками. Вот - составленные
кое-как декорации из картона, фанеры, тряпок. Веревки. Задники. Щит с
рычагами и кнопками. Я - за кулисами. В то время как зрители рассаживаются
по местам и сфера их впечатлений - гардероб, гардеробщица, предлагающая
бинокль, сияющее огнями фойе, буфет, кресла, для меня сфера впечатлений -
деловая суета, грубый грим, бутафорские одежды, промывание горла, волнение и
отдаленный гул заполняющегося зрительного зала по ту сторону занавеса.
- Так когда же вам понадобится разрешение на беспрепятственный вход в
институт?
- Нужно дописать книгу. Я думаю, не раньше чем через год.
- Не важно. Когда хотите. Все здесь будет к вашим услугам.
Кто же мог знать, что через год мне самому придется ложиться под нож
хирурга и что не будет никакой возможности лечь под нож Бориса
Александровича, потому что за шестнадцать суток (!) реаниматоры (чудовищный
тромб в главном стволе головного мозга) не добьются никаких результатов, и
на похоронах на Немецком кладбище кто-то из профессоров подойдет ко мне
сзади и проговорит на ухо:
- Фактически мы хороним Институт Склифосовского.
А на мой недоуменный взгляд с резким поворотом головы пояснит:
- Заведение, конечно, останется. Я имею в виду традиции, стиль и дух.