"В.Солоухин. Свидание в Вязниках и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

нему спиной, как ни почетна была моя задача принести каравай хлеба ребятам
из общежития, ночь взяла свое - мне стало жутко.
Теперь кричи не кричи, зови не зови - никто не услышит. Нет поблизости
ни одной деревеньки. Да и в деревнях все люди сидят по домам, ложатся,
наверно, спать, прислушиваясь к вою ветра в застрехах, в трубе, в оконных
наличниках. Даже если кошка дома, то рады и за кошку, что сидит на стуле
возле печки, а не шляется где-нибудь.
Я почувствовал, что, несмотря на холод, неприятная липкая испарина
выступила по всему телу и словно бы вместе с ней ушли, улетучились последние
силенки. Ноги сделались как из ваты, под ложечкой ощутилась некая пустота, и
безразличие овладело мной. Скорее всего, спасло меня то, что не на что было
присесть. Если бы я нес хоть пустяковый чемоданишко, то, наверное, сел бы на
него отдохнуть и, конечно, заснул: раскопали бы на другой день, наткнувшись
на островерхий бугорок снега.
Но присесть было не на что, и я механически шагал, приминая рыхлый
снежок и почти не продвигаясь вперед из этой бесконечной ночи к крохотному и
недостижимому островку тепла и покоя, где теперь спит моя мать, не зная, что
я бреду сквозь метельную темень.
То, что мне не дойти, было ясно. Но в то же время (может быть,
единственно от молодости) не верилось, что я в конце концов здесь погибну!
Случится что-нибудь такое, что поможет мне, выручит, и я все-таки
дойду, и сяду на лавку около стола, и мать достанет мне с печи теплые
валенки, и я наемся, а потом закурю, и ничего не будет слаще той глубокой,
той долгожданной затяжки. Нет, что-нибудь произойдет, что я все-таки не
останусь здесь навсегда. Ведь это так реально: теплый дом, и мать, и
валенки, и еда. Это ведь все существует на самом деле, а не придумано мною.
Нужно только дойти - и все. А дома есть и валенки, и, конечно, есть у матери
припрятанная на случай махорка...
Вдруг я заметил, что мои ноги (а я глядел теперь только под свои ноги)
как бы отбрасывают тень, да и от самого меня простерлась вперед темная
полоса. Я оглянулся. Случилось именно самое невероятное, самое чудесное и
волшебное: по застарелой колее, беспорядочно разбрасывая свет фар то вправо,
то влево, то кверху, то книзу, пробирался настоящий автомобиль! Я еще не
знал, какой он: легковой, или полуторка, или трехтонка, или, может быть,
"студебеккер", но это безразлично - главное, автомобиль, и свет, и люди, и,
как и следовало ожидать, я спасен, я не останусь замерзать в этой
заснеженной черноте!
О том, что автомобиль может не остановиться, а проехать мимо, у меня не
было и мысли. Он для того только и появился здесь, чтобы подобрать и спасти
меня, как же он может не остановиться? Если бы я знал, что он может не
остановиться, я бы встал посреди дороги и растопырил руки. А то я шагнул в
сторонку и, кажется, даже не сделал самого простого - не поднял руки,
настолько очевидно было, что меня нужно подобрать. И вот автомобиль (это
оказалась полуторка), разбрасывая снег, проехал мимо меня. Ночь хлынула в
пространство, на время отвоеванное у нее человеческим светом, залила его еще
более густой, еще более непроглядной темнотой.
Полуторка не ехала, а ползла. В другое время мне ничего не стоило бы
нагнать ее пятью прыжками и перекинуть себя через борт, едва коснувшись
ногой какого-нибудь там выступа. Но теперь мне показалось, что если я,
собрав последние крохи сил, побегу, и вдруг не догоню машину или не сумею в