"В.Солоухин. Свидание в Вязниках и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

нее забраться, и сорвусь, и упаду в снег, то уж, значит, и не встану. Вот
почему я не побежал.
Отъехав шагов двести, машина остановилась. И не удивительно.
Удивительно было другое: как она могла оказаться на этой дороге и как она
вообще по ней пробиралась?
Я понял, что машина остановилась, когда около нее начало мелькать белое
пятно света от электрического фонарика. Я догадался: люди вышли из кабины и
осматривают колеса и яму, в которую они провалились.
Вопрос теперь решался просто, кто скорее? Я скорее добреду до машины
или машина тронется с места? Иногда мотор начинал рычать усиленно и
надрывно, даже стон и свист слышались в его рычании. У меня обрывалось
сердце: сейчас пойдет, выкарабкается из ямы! Но рычание стихало, снова
мелькал фонарик, и вскоре я стал различать силуэт машины, еще более темной,
чем сама ночь.
Когда я добрел до автомобиля, людей около него уже не было. Вот уж снег
из-под задних колес долетел до меня - так я приблизился к цели. Вот уж я
вижу, как бешено крутятся колеса, стараясь зацепиться хоть за какую-нибудь
опору, как дрожит деревянный кузов. Вот уж три метра от кончиков моих
протянутых рук до заднего борта, вот уж два, вот уж один метр... Только бы
теперь, в эту последнюю секунду, не дернулся, когда я почти ухватился за
борт.
Идти три метра к кабине и спрашивать разрешения было мне не под силу.
Кое-как я нашарил ногой железный выступ пониже кузова, кое-как перевалился
через высокий борт и мешком упал на дно. В эту же секунду автомобиль,
зацепившись наконец за что-то, подпрыгнул и дернулся с места.
Застарелая колея, по которой пробирался автомобиль, проходила в четырех
километрах от моего дома. Значит, мне надо было уследить момент, выбрать
самую близкую к дому точку дороги, чтобы выпрыгнуть из кузова и идти дальше.
Но как только я лег на дно кузова, как только почувствовал, что не нужно
больше шагать и вообще двигаться, так и задремал. Сколько я дремал,
неизвестно. Очнулся же от толчка. Мне показалось, что темные силуэты изб и
ветел рядом с дорогой знакомы, что это и есть то самое село, возле которого
мне надо выпрыгнуть из кузова: отсюда до моего дома четыре километра.
Перевалившись через задний борт, я отпустил руки и упал в снег. Грузовик
сразу растворился в метельной темноте. Люди в кабине так и не знают, что
подвезли случайного попутчика, больше того, не дали ему замерзнуть.
Приглядевшись к избам и деревьям, к порядку домов, я понял, что
грузовик либо увез меня дальше, чем мне нужно, либо куда-нибудь в сторону,
потому что деревня, в которой я очутился, была мне совершенно незнакома.
Значит, не было у меня выхода, как стучаться в одно из черных окон в
надежде, что затеплится оно красноватым огоньком коптилки, и проситься
переночевать.
Все избы были мне одинаково незнакомы, все они были для меня чужие, но
я зачем-то брел некоторое время вдоль деревни, как бы выбирая, в какую избу
постучаться, и неизвестно почему свернул к одной из изб (ничем она не
отличалась от остальных, разве что была похуже). Есть, должно быть, у каждой
из русских изб эдакое свое "выражение лица", которое может быть либо
суровым, либо жалким, либо добрым, либо печальным. Наверное, этим-то
подспудным я и руководствовался, выбирая, в какое окно постучать. А может
быть, просто понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и