"В.Солоухин. Григоровы острова (заметки о зимнем ужении рыбы) " - читать интересную книгу автора

днем, и ночью, всегда будет ночлег, горячая уха, чай.
Володя Винокуров стоял на крыльце, разглядывая нас с высоты четырех
ступеней. Большой черный пес - сибирская лайка - рвался с цепи, жаждая
познакомиться с пришельцами.
Изба, куда мы вошли, была по типу просторной крестьянской избой, и
только обстановка ее противоречила обыкновенному быту обыкновенной
крестьянской семьи. То есть никто не сказал бы, что здесь живет пахарь и
сеятель со своей работящей женой да кучей белоголовых ребятишек. Ружье с
патронташем, висевшее на стене, пустые ружейные гильзы, валяющиеся на столе
и на подоконниках, старая, кофейного цвета, пятнистая охотничья собака,
зимние удочки и зимние жерлицы, во множестве лежащие там и тут, пешня,
стоящая возле порога, ну и другие, может быть, не сразу уловимые приметы
говорили о том, что здесь живет вовсе не пахарь, а охотник и рыбак, скорее
всего егерь, как оно потом правильно и оказалось.
Около русской печи отгорожены в одну сторону кухня, в другую - спальня.
Две железные койки студенческо-солдатско-больничного образца стояли на виду
в передней горнице, три койки - за перегородкой в спальне. Ну, и чтобы сразу
же представить жильцов: Володя Винокуров, лет тридцати, такой же обветренный
и красный, как и Борис Петрович, только гораздо худощавее; Варвара Ивановна,
высокая и костистая старуха за восемьдесят, расхаживающая по избе босиком.
Потом оказалось, что иногда она и на улицу выходит босиком, например, чтобы
дать корма Кузе - той самой сибирской лайке, что сидит на цепи.
В этот дом, к его обитателям, мы еще вернемся вечером. Тогда будет
время познакомиться с ними поближе. Теперь мы на скорую руку перекусили, и
Борис Петрович поставил перед Володей вопрос ребром: где сегодня будем
ловить?
- Так ведь если по-настоящему ловить, надо бы на Корчеву.
"Эх, Герман Абрамов, Герман Абрамов. Ты мечтал о самом лишь Конакове. А
мы вот заехали далеко за Конаково, потом еще дальше зашли пешком, на этот
прямо-таки сказочный островок со сказочной избушкой на нем, а теперь вот
пробираемся еще дальше, и ждет нас некая неведомая Корчева!"
Но и на Корчеве, правда небольшими группками, там и сям чернели точечки
рыбаков. Совсем рассвело, день вошел в полную силу. Впрочем, мало было
силенок у этого позднего ноябрьского дня. Серое плоское небо
распространилось низко, как потолок, над плоским же, без бугорка, водоемом.
Может быть, Волга и мерцала бы голубыми снегами, может быть, она полыхала бы
голубым морозным огнем, если бы простиралась над ней глубокая чистая синева
и солнышко висело посредине.
Небо как бы бросало тень на чистые, ослепительно белые, в сущности,
снега. И вот они, чистые и ослепительно белые, тоже казались серыми, почти
темными, а вовсе не голубыми.
Голые прутья краснотала, которые прекрасно сочетались бы с возможной
голубизной, торчащие из снега на нашем берегу, да черненькие цепочки
деревень на дальнем, противоположном берегу Волги - вот и все разнообразие
пейзажа.
Саша по своей проворности и опытности первый прорубил лунку, первый
опустил мормышку. Мы занимались каждый своим делом и не обращали на него
внимания. Вдруг он вскрикнул. Оглянувшись, как по команде, мы увидели Сашу,
полного растерянности. В руках он держал то, что осталось от удочки.
"Это вам не Водники какие-нибудь, а Корчева", - торжественно светилось